— А я ничего не боюсь. Я пришел к венгру, имя которого в самом недалеком будущем, может быть, даже завтра, прославится на весь цивилизованный мир. Чутье репортера привело меня к вам.

— Вы очень любезны, мистер Рожа, но… мне дорога сейчас каждая минута. Что вас интересует?

— Не скупитесь там, где надо быть щедрым!.. В Будапеште много и очень противоречиво говорят о клубе Петефи. Не могли бы вы хоть кратко рассказать, что делают члены клуба?

— Разговариваем. Спорим. Рождаем истину. Вот и все наши дела.

— Верны ли слухи о том, что вы являетесь одним из духовных вождей клуба или кружка Петефи?

— Чепуха! У нас нет ни вождей, ни претендентов в вожди. Полное равноправие. Никаких ограничений, Стопроцентная анархия. Вот так, мистер Рожа! Вы разочарованы? — Дьюла вежливо улыбнулся.

— Наоборот! — воскликнул корреспондент. — Я ценю вашу скромность. Скажите, а как бывший премьер-министр Имре Надь смотрит на деятельность вашего клуба?

— Я думаю, Имре Надь ответит на ваш вопрос более точно, чем я.

— Правда, что Имре Надь ваш единомышленник?

— Профессор Имре Надь мой коллега.

— Коллега? И только?

— Ну, и соратник в борьбе за дело народной Венгрии.

— Соратник в борьбе… Господин Хорват, не смогли бы вы мне дать ключ к одной из таинственных страниц истории вашего клуба? Я имею в виду дискуссию, состоявшуюся этим летом в офицерском театре.

— Что ж в ней было таинственного?

— Как же! Вы разослали пятьсот пригласительных билетов, а на дискуссию привалило более пяти тысяч будапештцев. В чем дело? Некоторые весьма влиятельные в Венгрии лица утверждают, что дополнительный тираж билетов изготовлен в подпольной типографии, принадлежащей американской разведке.

— Чепуха! Так говорят не влиятельные, а безответственные лица.

— Благодарю, господин Хорват, за искренность. Я пространно сообщу об этом американцам. Еще один вопрос. Ваш ЦК публично осудил деятельность клуба Петефи. Вас обвиняют в попытке создать политический центр, противостоящий ЦК. Как вы относитесь к этому?

— Я не осмеливаюсь обсуждать решения ЦК в присутствии такого весьма и весьма приятного человека, как вы, мистер Рожа.

— Остроумно!..

Со своей половины вышел, хлопая по паркету шлепанцами, Шандор Хорват. Костюм его измят, в пуху. Лицо мрачное, заросшее щетиной. Глаза в болезненных отеках, злые. Увидев незнакомого человека, он кивнул ему головой.

— Добрый день.

— Здравствуйте, — приветливо откликнулся корреспондент. — Извините, с кем имею честь?

— Мой отец, Шандор Хорват, — представил Дьюла.

— Какой венгр не слыхал о Шандоре Хорвате! Ветеран венгерской рабочей гвардии. Добрый день, господин Хорват! А я американский корреспондент, изучаю новую Венгрию. Разумеется, с разрешения властей. Вот, пожалуйста!

Шандор прочитал поданную ему бумагу, вернул и спросил:

— Что вас интересует?

— Прежде всего эта квартира. Здесь жил, кажется, какой-то представитель старого мира?

— Миллионер. Граф. Министр в правительстве фашистского диктатора Хорти. Между прочим, сохранился его портрет, валяется в чулане. Желаете посмотреть?

— Нет, не желаю. Я вдоволь насмотрелся на живых миллионеров у себя дома, в Штатах…. Да, когда-то квартира была шикарная. Была!.. Почему теперь запущена? Городской совет не дает средств на ремонт? Кстати, почему и Будапешт стал таким серым, сумрачным? Не узнаю.