А сама в кармане нож нащупала. Не смогу я. Не смогу даже ради детей. Потом только горло себе резать.

— Какая ты… Ну я пришел.

Шагнул ко мне, и в эту секунду раздались крики со стороны автобуса.

— Закир. Сюда иди.

Он выругался на своем, кивнул мне, чтоб за ним шла. А я Богу тихо помолилась, спасибо сказала. Когда к автобусу подошли, я увидела того мужика, что за мной сзади сидел, он на земле валялся со связанными руками и кляпом во рту, на лице кровоподтеки.

— Удрать хотел. Выскочил из автобуса и побежал.

— Так че мне мешал? Пристрелил бы и все.

— Аслан сказал больше никого не убивать.

— Та ладно, одним ублюдком меньше.

— Я приказы не нарушаю. Засунь его обратно в автобус.

— А что там с обменом?

— Пока нет новостей. Аслан переговоры ведет, когда Назира согласятся отпустить, даст нам знать.

— А если не согласятся?

— Он им сутки дал, потом расстреливать заложников будем. Таков его приказ.

"— Зверь дошел до финиша и идет сюда.

Ахмед резко обернулся к ним, дернул меня к себе с такой силой, что я подвернула ногу и повисла у него на руке.

— Ты же сказал, что Эдик пошел по его следу, мать твою.

Рустам судорожно сглотнул слюну и, быстро посмотрев на Марата, хрипло сказал:

— Эдик мертв. Болтается на финишной ленте. Прямо у болота. Зверь заманил его в трясину, а потом пристрелил. Тело повесил напротив камер. Посмотри сам.

Ахмед с тихим рычанием погнул вилку, потом схватил меня за волосы и потащил на веранду. Гости стояли в полной тишине и смотрели на экраны — там, на красной ленте, перекинутой через ветку дерева, раскачивался труп мужчины в камуфляжном костюме с залитым кровью лицом. Словно насмешка, в кадр попадала сама лента, а на ней белыми буквами написано "финиш".

Но я уже не смотрела на экраны — я увидела Максима. Он приближался к дому со стороны леса, слегка прихрамывая, с ружьем в одной руке и окровавленным ножом в другой. Гости притихли, они тоже смотрели на него. А у меня колени начали подгибаться.

— У нас за воротами несколько тачек с Воронами, Ахмед, — тихо сказал Марат. — Если он отсюда не выйдет — начнется бойня.

Но я слышала его, как сквозь вату. Я на Макса смотрела, как он проходит мимо гостей, и те шарахаются от него, как от прокаженного. В каком-то мистическом ужасе, словно от смерти. Он и был похож на смерть. Бледный, даже издалека видно, насколько. Перепачканный кровью, в разорванной рубашке. Захотелось закричать, но крик застрял где-то в районе сердца. Ахмед прижал вилку к моему горлу.

— Не дергайся, тварь. Марат, скажи нашим, чтоб ему дали подняться. Не стрелять.

Тот что-то рявкнул на своем языке в рацию, а Ахмед продолжал царапать мою кожу вилкой. Музыка смолкла, и я слышала только биение своего сердца. Когда дверь открылась и Макс зашел в комнату, я громко всхлипнула, но Ахмед сильнее сжал меня под ребрами. Максим остановился в дверях, и я, тяжело дыша, смотрела на его лицо и чувствовала, что именно сейчас готова разрыдаться, но что-то останавливало меня. Что-то в его взгляде. Страшное. Нечеловеческое. Никогда его таким не видела. Он смотрел на них на всех исподлобья. Словно готов разорвать на части голыми руками… и самое жуткое, что я в этот момент ни на секунду не усомнилась в том, что он может это сделать. Он не в себе. На какой-то тонкой грани перед окончательным безумием… у него в зрачках жажда их смерти. Не из мести. А именно азарт убийцы…"

Меня передернуло от появившейся перед глазами картинки. Тот жуткий Макс вернулся… Или он никогда не исчезал? Кто он на самом деле? Что скрывается за этими синими глазами, которые умели смотреть на меня с такой страстью?

Глаза моего Зверя… или уже не моего… а был ли он моим когда-то? Свернувшись в позу эмбриона, я кусала рукава своей куртки, стараясь не выть, как раненное животное, обнимая детей и вспоминая, как он улыбался мне, как нежно смотрел на нашу дочь, когда она родилась, как носил меня на руках… как впервые взял меня… как впервые сказал мне, что любит.