ГЛАВА 2

Любовь дает лишь себе и берет лишь от себя. Любовь ничем не владеет и не хочет, чтобы кто-нибудь владел ею. Ибо любовь довольствуется любовью. И не думай, что ты можешь править путями любви, ибо если любовь сочтет тебя достойным, она будет направлять твой путь.

Ночью они все сидели возле автобуса на улице. К утру засыпали с автоматами в руках. Особо нас никто не сторожил. Я это поняла сразу. Мы для них ничего из себя не представляли. Так, кучка мяса, которую они хотели обменять на кого-то из своих. Поэтому могут стрелять и творить с нами что угодно. А после обмена нас вообще всех убьют.

— Пи-пи хочу, — сонно пробормотала Тая, и я вся внутренне подобралась. Ну вот и начинается. Они там все злые снаружи, дерганые после того, что тот мужик вытворил, могут и не пустить в туалет.

Я посмотрела на Закира — при нем был автомат и, скорее всего, нож. Но он мне казался менее опасным, чем остальные. А точнее, я видела, что нравлюсь ему, а это эмоции. Когда человек испытывает эмоции, он теряет бдительность. Этому меня учил Макс. От одной мысли о нем стало невыносимо больно. Не сейчас. Не в эту секунду. Я должна думать о детях прежде всего. Агония на потом, когда на это будут силы и время. Славик где-то рядом. Он спасет нас. Он что-то обязательно придумает и вытащит нас отсюда. Только потом я начну думать. Иначе с ума сойду и захлебнусь в отчаянии.

— Мама… очень хочу пи-пи.

Я осторожно разбудила Яшу и приложила указательный палец к его губам.

— Я сейчас попрошу, чтоб нас выпустили в туалет. Ведите себя очень тихо. Никуда не бегите, не кричите и не плачьте. Хорошо?

Яша кивнул, и я обняла его за худенькие плечи.

— Ты молодец. Ты очень хорошо справляешься. Мы все вместе сходим в кустики, и все вместе вернемся. А я попытаюсь найти вам воду и что-то вкусное.

Я прикрыла Таю своей курткой и постучала в окошко автобуса. Боевики тут же насторожились, но Закир махнул рукой, и они расслабились, а он подошел к окну с похотливой улыбочкой.

— Что такое, красивая, ночи никак не можешь дождаться? Я б ночью и сам пришел.

— Дети в туалет хотят, — улыбка начала пропадать, — мои дети. Спать потом лягут и…

Я улыбнулась, и он в ответ, но глаза цепкие, злые, прошелся взглядом по окнам, сжимая автомат двумя руками. Потом дулом указал на дверь и кивнул головой, мол, выходи.

— Яша, помнишь, что я говорила? Спокойно идем, а потом обратно. Не бежать и не кричать. Смотри за сестрой.

Мы шли впереди чечена, одетого в камуфляжный костюм, и я периодически оглядывалась, держа детей за руки. Если удастся включить незаметно сотовый, можно посмотреть — ответил ли мне Изгой. Я даже думать не хотела, что связи не было, и он мог не получить мою смску. Вся надежда была на него, и я, как утопающая, цеплялась за слова Андрея.

— Твой дети слишком разные. У них не один и тот же отец?

— У них разные матери. Девочка моя, а мальчик — сын мужа.

— Как тебя муж одну такую красивую с дочкой отпустил? Я б дома под замок посадил. Дурной у вас мужик у русских. Не воспитывают баб своих. Голыми перед мужиками выставляют, ноги, сиськи, задница — все наружу и одних отпускают. Сами водку пьют, а жена гулять, пить и курить можно, потом плачут, что баба изменил и семья разрушена. Я б такую жену так воспитал — она б у меня как шелковый был.

— Зачем же всех под одну гребенку?

— Под одну что?

— Зачем обобщать? И у русских другие мужчины бывают.