Они уехали спустя минут двадцать, еще долго обсуждали что-то в коридоре. Я слышал голос Дарины. Знакомятся. Что ж, хоть у кого-то здесь сбываются мечты, а не только кошмары. Ворон так и не пришел. Ну и хер с ним. Я бы все равно его послал ко всем чертям. В папочку и сына мы играть с ним точно никогда не будем.

Потому что он мне не отец, а я никогда не был и не стану ему сыном. Так, биология-физиология.

Я уснул под действием препаратов, которые мне вкололи после очередного визита Фаины. Она не особо меня жаловала и, кажется, испытывала эстетическое удовольствие, отправляя меня в нокаут и давая почувствовать себя слабым и никчемным мешком дерьма. Проснулся я ближе к утру.

Словно почувствовал чужое присутствие, повернул голову и замер — в кресле клубочком свернулась мелкая, укрывшись моей курткой. Упрямая. Вернулась. Словно почувствовала мой взгляд. Приподняла голову, глядя на меня из-под растрепанных темно-каштановых волос.

— Я не могу без тебя уснуть, Максим. Можно я здесь посплю?

Бл**ь. У меня никогда раньше не драло в горле. Я, нахрен, не знаю, что это такое. Но сейчас я смотрел на нее и вдруг понял, что я вообще ничего не знаю об этой жизни. Потому что она все уже получила и без меня: теплое место, крышу над головой и то, что искала и так хотела найти. Какого черта она приперлась сюда и спит в этом кресле — понятия не имею. Точнее… я просто не хочу об этом задумываться, но она ждала мой ответ, подперев голову рукой, убирая с лица спутанные пряди.

— Можно я останусь?

Внутри возникло какое-то странное желание сказать "нельзя. Вали отсюда, малая"… И не смог. Мне почему-то не захотелось оставаться одному в этой вип-палате с пикающими приборами и витающим запахом смерти. Почему-то в ее присутствии он всегда исчезал.

— Только не храпи, — сказал я и увидел, как сверкнули ее глаза в полумраке:

— Я не храплю.

— Храпишь.

— Не ври.

— Спи уже, а то Фаина услышит — выгонит.

Сам так и не уснул, смотрел на нее, пока спит. Долго смотрел. Я не мог дать определения собственным эмоциям. Я никогда раньше не испытывал ничего похожего, и я понимал одно — ни мне, ни ей они нахрен не нужны. Притом никакие.

Когда Дарина проснулась, я ее выгнал. Не помню, что говорил. Старался ударить побольнее и презирал себя в этот момент. Легко бить того, кто слабее, того, кто не может сделать ответный ход и дать сдачи, и я бил. Знал, где больнее всего. Сам был таким, как она когда-то. Самое паршивое, что она мне не верила. Смотрела на меня и отрицательно качала головой. А я злился на себя, на нее. На всех. На гребаную ситуацию. На то, что вообще все это сейчас происходит. Ей шестнадцать, а мне скоро тридцатник стукнет. Что я чувствую? Не знаю. Но мне это не нравится. Ни одна эмоция по отношению к ней не нравится. Еще больше не нравятся ее эмоции по отношению ко мне. Точнее, не так. Мне, бл**ь, они слишком нравятся, а я не хочу ступать в ту самую воду, где никогда не умел плавать. И топить никого не хочу тоже. Так что все нахрен. Пусть валит к Графу. Там ее место. А я всего лишь использовал маленькую сучку в своих целях. Так ей и сказал. Когда ушла, размазывая слезы по щекам, я подождал, пока скрипнут двери лифта и швырнул в дверь стеклянную вазу. Она разлетелась на осколки, а я откинулся на подушку, тяжело дыша.