— То, что мама не против, я уже поняла, а я, как любящая дочь, не могу мешать влюбленным…

Эти ее взрослые реплики хоть и прозвучали иронично и в некоей мере издевательски, но разрядили атмосферу напряжения.

— Но я надеюсь, ты понимаешь, что я не буду таким же лояльным, когда дело будет касаться тебя, Карина…

— Ну вот, я так и знала. Я еще не успела привыкнуть, мне уже что-то запрещают…

Лена поднялась со стула и подошла к дочери, прижала ее к себе и поцеловала в щеку.

— Карина, эти мужчины — настоящие тираны, да?

— Мама, ты хоть ради приличия перестань так довольно улыбаться… Поняла я все… Придется смириться…

Смотрел на них и не мог сдержать восторг — два самых дорогих человека здесь, передо мной, улыбаются, шутят. Непринужденная беседа может подарить ощущение, что ты самый богатый человек в мире.

— Я компенсирую тебе все временные неудобства, Карина, — подняв бровь и улыбнувшись, сказал я. — У моей дочери будет все самое лучшее…

— Это значит, что мы прямо сейчас можем прокатиться на твоей крутой тачке?

— Все прогулки после ужина, — запротестовала Лена, — так что, давайте, пошли мыть руки. Теперь моя очередь командовать…

— Ой, мама… Деспотизм — это заразное, что ли? — ответила Карина, но все же направилась в сторону ванной. Я последовал за ней, поворачиваясь к Лене, которая улыбалась, светясь от счастья, и сказала безмолвно, прошептав одними губами: "Я люблю тебя"…

Какой парадокс — иногда жизнь складывается так, что самые банальные на первый взгляд вещи могут привести нас в полный восторг и зажечь в глазах настоящее, неподдельное счастье. То, что для одних — обыденность и опостылевший быт, для других может оказывается недосягаемой мечтой. Казалось бы, обычный ужин, но я не мог унять сердце, которое норовило выпрыгнуть из груди и разрывалось от восторга — потому что мы впервые собрались вместе. Разговаривали, шутили, улыбались, присматривались. Это трудно объяснить… но наконец-то появилось то самое ощущение, когда чувствуешь, что ты на своем месте. Говоришь правильные слова, рядом те, кто действительно нужен и каждое движение наполнено смыслом. Не верилось, что так теперь будет всегда, вернее, страшно было поверить, спугнуть это ощущение эйфории, которое отравлял пронзительный звон тревожного предчувствия.

Потому что понимал — все очень зыбко, ненадежно, мы как будто сидим на пороховой бочке, даже не предполагая, с какой стороны ожидать роковой искры. Оставаться здесь и наслаждаться идиллией семейной жизни долго не получится. Каждая минута на счету и нам нужно было собрать самые необходимые вещи, чтобы уехать. Несколько недель, а может и месяцев, им придется пожить в другом, безопасном месте, еще и под присмотром. До тех пор, пока не решится вся ситуация вокруг Ворона и его гнилого окружения.

* * *

Я ехал на встречу с отцом. И хотя все внутри меня протестовало, вызывало неприятие на физиологическом уровне — когда человека не хочешь не просто видеть, а мечтаешь стереть из памяти любое воспоминание о нем, я понимал, что эмоции подождут. Их нужно задавить, заглушить, отодвинуть — что угодно, но диктовать свои правила сейчас может только трезвый и холодный рассудок.

Все мои подозрения на счет Макса подтвердились.