«Что ж, и на том спасибо, – подумал он. – По крайней мере, этот ублюдок не собирается уморить нас голодом».

– Он собирается убить нас? – внезапно спросила девочка.

Священник посмотрел на нее, потом погладил по голове. Руки и ногти были у него в грязи, одежда тоже; Таррант бы наверняка брезгливо поморщился.

– Не знаю, – спокойно ответил он. – А ты боишься, что собирается?

Задумавшись, Йенсени закусила губу.

– И тогда я снова буду с отцом? – вдруг встрепенулась она. – Где бы это ни оказалось? – торопливо добавила она, совершенно очевидно не больно‑то веря в небо Единого Бога.

– Я в этом уверен, – прошептал Дэмьен.

Эти слова следовало произнести в любом случае, что же до того, насколько они соответствовали действительности… Что же на самом деле случится с этой прелестной крошкой, когда наступит конец, когда ее душа, став свободной, сможет оседлать энергетические потоки планеты Эрна? Единый Бог, утверждается, заботится только о тех, кто в Него верует, а ее едва ли можно причислить к Его пастве. А что происходит с теми, кто не верует ни в одного из богов, кто даже не задумывается над загробной жизнью, а просто живет от рождения до смерти так, как ему нравится или как у него получается? В мире, в котором Фэа способно порождать богов и демонов, в котором сила молитвы может сформировать рай и ад, – что происходит в этом мире после смерти с теми, кто не готовится к смерти – и к послесмертию – заранее?

С невольным вздохом Дэмьен отправился к приземистому горшку, поставленному в дальнем углу темницы, и, убедившись в том, что тот представляет собой именно то, за что он его принял, облегчился ото всего, что накопилось за долгий день. Его моча была темной и пахла как‑то странно; оставалось надеяться, что это результат воздействия зелья, а не симптом чего‑нибудь куда более зловещего. Только и не хватало сейчас по‑настоящему заболеть.

Привалившись к каменной стене и закрыв глаза, он подумал: «А какое это имеет значение? Да и вообще, что теперь имеет хоть какое‑нибудь значение?»

– С вами все в порядке? – окликнула его девочка.

«Нет, – подумал он. – Нельзя предаваться отчаянию. Стоит тебе психически сдаться – и он и впрямь одержит победу».

– Как будто этого уже не произошло, – подумал он вслух.

– Что?

Он сделал глубокий вдох, пытаясь прийти в себя. Затем вернулся туда, где сидела девочка, и подсел к ней. Взял ее руку – такую маленькую, просто крошечную – и нежно погладил.

– Йенсени… – заговорил он тихо, чрезвычайно тихо. Словно боясь того, что его могут подслушать. Конечно, никого вокруг не было видно, но разве в месте вроде этого можно судить о чем бы то ни было наверняка? – Фэа, которой я пользуюсь, здесь слишком слаба, мне с ней ничего не сделать. Но как с другой Фэа – с той, пользоваться которою тебя учила Хессет? Ты не видишь здесь ничего?

Девочка помедлила с ответом.

– Иногда. Сияние было сильным сразу же после того, как мы сюда попали. Его не слишком много, но такие вещи быстро меняются. Никогда ничего не знаешь заранее.

Она сказала это словно оправдываясь, как будто сама была виновата в том, что здесь мало приливной Фэа.

Священник ободряюще пожал ей руку.

– А когда эта сила затопляет все вокруг, когда ты можешь воспользоваться ею… Как тебе кажется, ты могла бы с этим что‑нибудь сделать?

Он указал не на прутья решетки, которые интересовали его на самом деле, а на ножные кандалы.