Но она смущенно потупилась.

– Я пыталась. Еще в лодке. Но у меня ничего не вышло…

– Тебе просто нужно попрактиковаться, – поспешил вставить он. И нехорошо подумал при этом: «А времени на это у тебя может оказаться много, не исключено, что и целая жизнь». – В следующий раз, когда почувствуешь силу приливной Фэа, дай мне знать, и, быть может, мы вместе попробуем…

Шаги. Он резко оборвал речь, надеясь, что спускавшиеся сюда – кем бы они ни оказались – ничего не успели услышать, да и что произойдет, если Принц узнает о том, что Йенсени может использовать приливную Фэа? И, кстати, раз уж Таррант все равно предал их, то почему он умолчал об этом? Над этой загадкой стоило поломать голову.

Первым за решеткой появился солдат, за ним еще трое. «Должно быть, они считают, что я могу творить чудеса, – сухо подумал Дэмьен, – раз им требуется являться сюда в таких количествах». Следом за ними – капитан‑ракх, его грива больше не была убрана под капюшон, но рассыпалась по плечам всем своим пышным золотом. Капитан кивнул в сторону решетки, и один из солдат встал у дверцы. Вооруженный, отметил про себя Дэмьен. Еще один кивок, и тот извлек пистоль. Холодное дуло глянуло прямо в глаза священнику.

– Подойди к решетке, – приказал ракх.

Медленно, с отчаянно заколотившимся сердцем, Дэмьен выполнил приказание. Пистоль смотрел на него с расстояния не более чем в один ярд, промахнуться было бы просто невозможно.

– Повернись.

Дэмьен повернулся к нему спиной и лицом к Йенсени. Она вся подобралась, как испуганный зверек, готовый сорваться с места при первых признаках опасности. Но куда ей бежать? Где спасение? Где здесь хотя бы намек на безопасность?

– Просунь руки сквозь прутья, – распорядился ракх.

Сердце у Дэмьена ушло в пятки, едва он понял, что означают все эти приготовления. Но что ему оставалось делать? Он завел руки за спину и просунул сквозь прутья решетки. На запястьях тут же защелкнулись наручники, приковав священника к месту, на котором он стоял. Он сразу же проверил, какую свободу движений ему оставили. Практически никакой.

– Поставлен, – сообщил кому‑то ракх.

За спиной у Дэмьена послышались шаги. Он попытался оглянуться, чтобы увидеть вновь прибывшего, но под таким нелепым углом и в столь скверном освещении разглядел лишь чью‑то рослую фигуру в кроваво‑красном плаще.

Послышался скрип ключа в двери. Тяжелую дверцу отодвинули. Человек прошел в темницу и встал лицом к лицу с Дэмьеном.

«О Господи…»

Какой‑то частью сознания он воспринимал все, как оно было или как оно казалось: перед ним в алом шелковом плаще, распахнутом на груди (открывая нечто более искусно пошитое, возможно, камзол), стоял сохраняющий стройность и осанку пожилой мужчина лет пятидесяти, может быть, шестидесяти. Тонкий золотой обруч на голове лишь оттенял седеющие виски, редеющие волосы, нездоровую кожу.

И все это было страшно знакомым.

На мгновение Дэмьен мысленно вернулся в земли ракхов. Опустился на колени перед Властительницей Лема, руки у него оказались связаны за спиной обыкновенной веревкой (чего бы он ни отдал сейчас за то, чтобы дело обстояло именно так). Он готовился пасть жертвой ее безумия, тогда как демон, стоя у нее за плечом, насмешливо нашептывал: «Пытка есть пытка».

Хозяйка Лема и этот мужчина были одним и тем же человеком. Не в телесном смысле. И не в плане пола. И даже лица не были похожи друг на друга, да и любое внешнее сходство отсутствовало. Но их одеяние, их осанка, даже выражение лица! Следя за тем, как ступает этот человек, Дэмьен видел ее поступь; стоя перед ним, священник почувствовал себя вернувшимся в тот день, когда он тщетно ждал землетрясения, чтобы избавиться наконец от всяческих проявлений ее безумия.