Йенсени боялась.

Боялась не так, как во время бегства из отцовского дома, когда она знала, что твари, убившие ее отца, пустились за ней в погоню. В конце концов, даже тогда оставался шанс, что они ее не поймают. И не так, как впервые в жизни оказавшись под воздействием солнечной Фэа. Ведь и тогда она знала, что солнце рано или поздно закатится. И боялась даже не так, как когда сидела, забившись в угол, в пещере у Терата, следя за тем, как уродливые дети и взрослые калеки забивают одного из своей стаи до смерти. Потому что и тогда у нее оставалась возможность молиться об освобождении – и в глубине сознания она понимала, что освобождение ей в конце концов будет даровано. А нынешний страх в корне отличался от всего этого. Он был связан с уже принятым решением, но решением настолько чудовищным, что сильнее всего на свете хочется от него отказаться, хоть и знаешь, что отказаться уже нельзя. Как будто она спрыгнула с утеса и переживает роковые мгновения, еще остающиеся до страшного удара, как будто спрыгнула – и тут же пожалела о том, что спрыгнула, но слишком поздно, слишком поздно, обратной дороги уже нет…

Сияние не оставило ее и здесь – хоть что‑то ее не оставило. Не сильное и вполне выносимое, это все‑таки было добрым знамением. Хессет рассказывала ей о явлении, которое она называла мягким приливом, – приливное Фэа может пребывать в таком состоянии по нескольку часов. Мягкий прилив не был, конечно, столь же могущественным, как большой прилив, возникающий при совпадении нескольких планетарных ритмов, в результате чего проявляется трение, заставляющее светиться весь мир, но зато мягкий куда доступнее. А именно доступность и была ей сейчас необходима.

Девочка обхватила себя руками, ее всю трясло. Он скоро явится. Голодный зверь в облике ракха, готовый покинуть только что захваченное им мохнатое тело и перебраться в тело самой Йенсени. Она подумала о том, каково придется Катасаху, когда Принц покинет его тело. Останется ли он тем же, что прежде, словно всего лишь провел несколько часов в полном беспамятстве? Осерчает ли он на Принца, столь бесцеремонно воспользовавшегося телом подчиненного, или же обрадуется возможности лишний раз услужить господину? А в те первые секунды – оказал ли он сопротивление Принцу, испытал ли боль и страх? «Все это я скоро узнаю на собственной шкуре», – уныло подумала она. И еще крепче обхватила себя руками, как будто в попытке выдавить из тела страх.

В дверь постучались. Она успела повернуться, как раз когда распахнули тяжелую дверь. Это был ракх или, вернее, Принц в его образе.

Войдя в комнату, он отослал пришедших с ним. Затворил за собой дверь – и та закрылась медленно, со щелчком в последнее мгновение.

Сейчас – при желании – она могла бы увидеть в нем человека. Правда, черты лица этого человека постоянно ускользали, потому что он успел уже побывать в немеряной череде обличий. А может быть, она увидела бы сейчас все эти обличия сразу.

– Мисс Йенсени, – начал Принц.

– Кирстаад, – перебила его девочка. – Моя фамилия Кирстаад.

Глаза ракха раздраженно прищурились, и на мгновение девочке показалось, будто ее сейчас ударят. Но затем она сообразила, что ни разу в жизни не была еще в такой безопасности. Пройдет совсем немного времени – и Принц вселится в ее тело, не будет же он причинять самому себе вред.

Внезапно она подумала о том, как это белое нечто, недавно привидившееся ей, проникнет в нее, – и в то же мгновение ее охватил ужас. Неужели ей и впрямь придется смириться с этим? И никакого другого выбора уже нет?

«Нет, – тихо подсказал ей внутренний голос. – Никакого другого выбора. Продолжай. Ты должна это сделать».

– Мисс Кирстаад, – продолжил Принц. – Ваше предложение остается в силе?

– Да, – прошептала она.