— Как же можно зеркало насквозь пройти? Разбить, что ли? — поинтересовался Прошка.

— Это зеркало нельзя разбить, даже если бы вы захотели. Оно расступается перед каждым, кто не побоится, — ответил меняла, многозначительно посмотрел на Трояна и добавил: — В нём всё отражается в истинном виде, а не таким, каким кажется. Возможно, кому-то это не по нраву, но другого пути к часам нет.

Глава 21

Заброшенный сад

Марика привыкла к простору и в тесном городе чувствовала себя, как птица в клетке. Узкие улочки, лишённые света, давили на неё, а дорога манила к новым приключениям. Выйдя через восточные ворота, девочка зашагала прочь от города.

Её одолевали невесёлые думы. Она не знала, куда и зачем идёт. Прежде она стремилась вернуться к людям. Но с тех пор как решила, будто приносит несчастья, она потеряла цель. Разве можно находиться рядом с любимым человеком, зная, что это грозит ему бедой?

Марика поглядела на кольцо на пальце и в который раз подумала о Глебе, но вдруг поймала себя на мысли, что не может вспомнить его лица. Дорогие черты затерялись где-то в лабиринте памяти, остался лишь смутный образ золотоволосого красавца. Марику охватил страх. Глеб был её путеводной звездой. Если она потеряет его, то потеряет всё. Она попробовала воскресить забытые черты, но облик принца её грёз ускользал от неё.

Девочка оставила тщетные попытки, и её мысли вновь вернулись к извечному вопросу: кто же она на самом деле — источник бед или радости? Почему в жизни всё так запутано?

Меняла уверял, что она не виновата в чужих напастях, но кто же тогда является несущим беду? Добряк Прошка, который мухи не обидит? Или Троян, доказавший своё благородство, когда на перепутье выбрал самую трудную дорогу? Марика не могла обвинить ни одного из них. Где-то они сейчас, её товарищи по несчастью? Девочка жалела, что сбежала от них, но теперь горевать было поздно. Отыскать их в Безвременье не легче, чем иголку в стоге сена.

Марика дошла до развилки, где от широкой мощёной дороги, точно приток от полноводной реки, отделялась просёлочная колея. По обеим сторонам от неё росли дикие яблони. Они отбрасывали ажурную тень и сплетались кронами, образуя зелёную арку. В сельском пейзаже было что-то умиротворяющее. Марика поддалась искушению отдохнуть и свернула под сень деревьев.

В конце длинной аллеи она увидела утопающую в зарослях высоченной крапивы ограду и витые чугунные ворота. Некогда они были украшены золочёными розами, но теперь позолота потускнела, а краска облупилась.

Ворота были приоткрыты. Мощёная дорожка тянулась в глубь заброшенного сада, словно приглашая путницу зайти. Марика проскользнула внутрь. Некогда пышный сад представлял собой печальное зрелище. Клумбы сплошь заросли сорняками. Там, где прежде красовались цветы, горделиво раскинули громадные листья лопухи размером с опахало. Розы заглушил колючий репейник. Между камнями, которыми была вымощена дорожка, пробились пучки травы и одуванчики.

Теряясь в догадках, чей это сад и почему хозяин бросил его на произвол судьбы, Марика дошла до почти высохшего пруда. Лишь грязная лужа на дне и каменистые горки напоминали, что когда-то здесь был каскад водопадов. Несмотря на то что повсюду бушевала зелень, от здешнего пейзажа веяло упадком и печалью.

В зарослях чертополоха девочка увидела чахлый кустик розы, то немногое, что осталось от прежнего сада, но и он доживал последние дни. Чертополох почти задушил его.

Повинуясь внезапному порыву, Марика принялась очищать розовый куст от сорняков, но чертополох голыми руками было не взять. Он ощетинился колючками и до крови ранил ладони. Тогда девочка ухватилась за стебель через подол юбки, нимало не заботясь о том, что травяной сок может испортить её платье. Через ткань боль была терпимой. Марика выдирала цепкие сорняки, пока не освободила розовый куст из плена.