Он обошел комнату и кухню. Из разбитого окна дуло. На полу валялись листы отставших от стен обоев. Пол местами горбатился — паркет был снят, и приходилось ходить по узким лагам. Везде валялись забытые хозяевами или ненужные им вещи.

Всего в доме было четыре этажа, и непонятно, почему бандиты облюбовали именно третий, — ведь чем выше, тем меньше вероятность, что кто-то заглянет в окно. Он поднялся наверх и вошел в квартиру на четвертом этаже.

Теперь он понял, в чем дело. Местами потолок был проломлен и виднелись стропила крыши. Дом был обречен на снос и наверняка сильно протекал во время летних ливней. Зато пол здесь был заботливо застелен рубероидом. Да, ребята из квартиры снизу были хозяйственными.

Бренча ключами и отмычками, Леня спустился вниз на третий этаж. Он был уверен, что там сейчас никого нет. Иначе «квартиранты» давно заметили бы его беззастенчивые шаги, которые, кажется, разносились по всему дому. Это, кстати, надо было учитывать в своей будущей работе.

Сыщик долго копался в замке, перебирая один за другим связку ключей, пока наконец язычок замка не отошел в сторону, дверь мягко поддалась, и он оказался в прихожей. Эта квартира не многим отличалась от тех, в которых он только что был. В ней также валялись хлам и старье, также было холодно. Фонарик прыгал по стенам и полу, и сыщик с опаской, скрипя ботинками, вошел в комнату.

Когда он пробирался сюда, то ожидал увидеть в квартире горы замерзших и разлагающихся трупов, но большая комната была пуста. Здесь стоял только старый стул с потрепанной обивкой и черная громада печки-«буржуйки» высилась посередине. Около нее лежали аккуратно сложенные обрезки досок. Вдоль стены стояла обыкновенная кровать с панцирной сеткой, на которой валялся грязный матрац. В углу блеснули отраженным светом несколько пустых бутылок. Леня подошел к окну и выглянул во двор. Там все было спокойно. Он продолжал осмотр.

На подоконнике стояла банка из-под кофе. В ней лежали окурки. Леня посветил прямо в банку — искал какие-то улики. Возможно, он предполагал найти особый окурок, на котором будет написано что-то вроде «Его выкурил Кореец», и тогда важная, хотя и косвенная улика была бы найдена.

Он нагнулся и сел на корточки. Луч фонарика заметался по полу, потом перекинулся на обои. На них, среди выцветших букетов из роз, виднелись бурые бесформенные пятна. Они мелкими и крупными брызгами лежали на светлом поле, а в одном месте превратились в расплывшееся огромное темное пятно. Это была кровь.

«Кажется, здесь кого-то застрелили», — понял Леня и поежился. В неотапливаемой квартире было холодно почти так же, как на улице.

Опять луч фонарика заметался по полу. Сыщик сел на корточки. Кажется, здесь что-то разлили. Краска? Высохшая лужица находилась в аккурат под пятнами на обоях. Это тоже была кровь.

Леня вздохнул: да, ну и дела здесь творятся. Никаких особых улик он не нашел. Так, всякий мусор. Конечно, если тщательно покопаться… Но ему осталось обследовать еще одну комнату. С опаской приоткрыв дверь, он осторожно заглянул за косяк.

Круг света от фонарика упал на покореженную алюминиевую миску, валявшуюся на полу. Леня поднял ее с пола. Для собаки? Какие тут могут быть собаки? Зачем? В углу валялись обрывки веревок, тоже окровавленные. Пустые и голые стены были покрыты изморозью, на уровне метра от пола виднелся вбитый в стену толстый железный крюк. К нему была привязана толстая бечевка.

Очевидно, первая комната предназначалась для самих бандитов, а во второй содержались их жертвы. Наверное, их даже кормили, как собак, из миски, стоявшей на полу. Понятно, почему бандитам понадобился именно этот выселенный дом — ведь никто не должен слышать крики жертв и звуки выстрелов.

А если люди, случайно проходящие по двору, и услышат что-нибудь, вряд ли они будут вызывать милицию и бежать на помощь.