«Наконец-то начинается что-то интересное!» — обрадовался наблюдатель и, с нетерпением ожидая, когда мужчины и девушка поднимутся, настраивал свой объектив.

Когда жертва и ее сопровождающие вошли в квартиру, с девушки сняли повязку. Это была почти девочка, с ужасом взирающая на людей, которые затащили ее в этот притон. На ее лице с распахнутыми озерами глаз выражался испуг, и сердце у сыщика сжалось от жалости: что они с ней собираются делать? Неужели и она умрет от пыток безымянных истязателей? Может, пока не поздно, побежать и позвонить в милицию? Но, если бы они собирались ее убить, вряд ли бы стали надевать повязку на глаза — мертвый ничего не расскажет. Тогда что, киднеппинг? Но, если он сейчас сообщит в милицию, работа его накроется, как говорится, медным тазом…

Пока Леня пребывал в тягостных раздумьях — звонить или не звонить, в квартире, которая была перед ним как на ладони, начали стремительно разворачиваться события. Бандит с темным лицом, похожий на кавказца, что-то, оскалясь, сказал девушке, но она лишь молчала и испуганно жалась к стене. Потом другой, тот, что оставался ждать в квартире, внешне посолидней, чем остальные («Главарь», — сразу определил его роль в шайке наблюдатель), достал радиотелефон, вытянул антенну и стал разговаривать. Очевидно, результаты переговоров его не удовлетворили, и он, пожав плечами, с ехидной ухмылкой что-то приказал своим молодчикам.

Те стали приближаться к своей жертве. Девушка прижалась к стене и, обороняясь, выставила руки. Ее схватили, скрутили и бросили на кровать. То, что потом увидел Леня, наполнило его душу горечью и гневом. Уже было поздно бежать звонить в милицию. Трое огромных бандитов по очереди насиловали беззащитную, беспомощную жертву. Она, судя по раскрытому рту, кричала, пыталась вырваться, била своими маленькими кулачками по лицам насильников, которые морщились от ее слабых ударов, как от укусов назойливого комара.

Один за другим сменяли друг друга бандиты, с гнусной усмешкой замирая над ее телом. Пока один творил свое грязное дело, два других держали руки и ноги девушки. В это время их главарь опять набрал номер и, услышав ответ абонента, с мерзкой улыбочкой поднес телефон поближе к кровати, давая послушать стоны и крики жертвы. После этого он бросил в трубку пару слов и спрятал телефон.

Его ребята уже выполнили приказ. Они с довольными рожами отряхивались, застегивались, посмеивались, что-то говорили, обращаясь к своему начальнику. Ошеломленный Леня не переставал снимать происходящее, переполненный гневом и ужасом. В его глазах стояла картина — распятое на узкой кровати тщедушное тело, и он мог только лишь сжимать кулаки от собственного бессилия и шепотом клясться: «Они у меня получат свое…»

Между тем главарь подошел к девушке, дернул ее за плечо и что-то приказал своим халдеям. Те быстро подскочили, подхватили несчастную под руки и, не дав ей даже охнуть, поволокли из квартиры.

«Поехали убивать», — сообразил сыщик и кубарем скатился с голубятни, не забыв захватить с собой свое «оружие».

Машина, капризно почихав и закашлявшись, все-таки зарычала, и сыщик уже стоял, как будто ожидая выстрела стартового пистолета, в любую секунду готовый тронуться и преследовать бандитов. Он не собирался вступать в единоборство с четырьмя вооруженными до зубов головорезами из самой могущественной в Москве бандитской группировки (их карманы выразительно оттопыривались — наверняка они не были обделены оружием). Он собирался бороться с ними своим собственным оружием и надеялся, что в конце концов оно окажется более действенным.

Автомобиль бандитов вырулил со двора и, не заметив стоявшего в засаде сыщика, вырвался на простор ночного города. Из своего укрытия Леня видел, что девушка сидит сзади, посреди двух гориллообразных парней, и еще, кажется, жива.