– Что верно, то верно, – качая головой, подхватил старый пастух, ибо второй всадник был именно пастухом. – Нынче у него хлопот будет полон рот.

– Черный Карлик? – сказал мой ученый друг и покровитель, note 3 мистер Джедедия Клейшботэм. – Это что еще за особа?

– На‑ко вот! – ответил фермер. – Неужто вы не слыхали о Мудром Элши – Черном Карлике? Да не может того быть! Слухами о нем земля полнится; однако все это несусветная чепуха. Я никогда ни одному слову не верил) – Зато ваш батюшка очень даже верил, – заметил старик, которому скептицизм хозяина явно пришелся не по душе.

– Верно, Боулди, верно, но то было во времена черноголовых, а в те времена, сам знаешь, верили в любые россказни, даже в такие, каких теперь, когда появились длинные овцы, никто и слушать не станет.

– Тем хуже, тем хуже, – проговорил старик. – Ваш‑то батюшка – я уж не раз говорил вам об этом, хозяин, – ваш батюшка не стал бы спокойно смотреть, как сносят старую овчарню, навес для стрижки овец и разбивают на ее месте парк. А тот славный холм, где рос кустарник, где он, бывало, накинет на себя плед и сидит, смотрит, как стадо бредет с горы, – разве ваш отец примирился бы с тем, что этот славный холмик разрыт вдоль и поперек плугом, искорежен и вскопан по теперешнему обычаю.

– Помолчи‑ка, Боулди, – ответил хозяин, – возьми лучше чарку, которую подает тебе хозяин, и не береди себе зря душу. Мир меняется, но сам‑то ты, слава богу, по‑прежнему жив‑здоров и полон сил.

– Ваше здоровье, господа! – провозгласил пастух, осушив чарку; и, заметив, что виски – как раз то, что нужно, он снова заговорил:

– Оно конечно, не нам судить, не наше это дело, но уж больно хорош был холмик, и кустики такие славные: самое правильное укрытие для ягнят в такое вот морозное утро.

– Это – да, – ответил его патрон, – но ты же знаешь, что для длинных овец нам нужна кормовая свекла; ведь сколько мы бьемся, чтобы вырастить ее, хотя работаем и плугом и мотыгой; но никакой свеклы у нас не будет, если мы усядемся в кустиках на пригорке и начнем болтать о всяких там Черных Карликах, как в стародавние времена, когда в обычае было разводить коротких овец.

– Ладно уж, ладно, хозяин, – сказал пастух, – зато при коротких овцах и расчеты были короткие.

Тут в разговор снова вмешался мой достойный и ученый покровитель, заявивший, что с «точки зрения длины он до сих пор не замечал между овцами ни какой существенной разницы».

Это вызвало взрыв хриплого смеха со стороны фермера и удивленный взгляд со стороны пастуха.

– Да ведь по шерсти же, по шерсти, а не по самой скотинке зовут ее длинной или короткой. Коли мерить овцам спины, то короткие‑то, поди, окажутся длиннее самых длинных, но чтобы за аренду платить – шерсть нужна, да еще как нужна‑то, особенно сейчас.

– Правильно говорит Боулди: при коротких овцах и расчеты были короткие. Вот мой отец, например, платил за всю нашу ферму шестьдесят фунтов арендной платы, а мне она обходится в триста фунтов – вынь да положь. Все это правильно; однако нет у меня времени тары‑бары разводить. Хозяин, дай‑ка нам позавтракать да проследи, чтоб лошадей накормили, а мне надо спешить к Кристи Уилсону – авось мы и договоримся с ним о цене на его однолеток. На Сент‑Босуэлской ярмарке мы уже с ним ударили по рукам, шесть пинт пунша осушили под эту сделку и все же о кое‑каких подробностях так и не условились, хоть времени убили бог знает сколько.