— Я сообщу его святости, что вы просили об аудиенции, — сказал доктор Мива, — и дам знать, когда ему будет угодно принять вас.

— А теперь, извините, мы должны обсудить кое-что, — подвела конец беседе Дзюнкецу-ин.

Рэйко была возмущена тем, что ее беззастенчиво выставляют за дверь и притом отказывают в беседе с вышестоящим духовным чином. Только что могла сделать она, женщина, без поддержки властей, одна против шестерых?

— Что ж, благодарю за содействие, — сказала она, пряча гнев, поклонилась и встала.

По взгляду настоятельницы четыре монахини разом поднялись и молча проводили Рэйко к монастырским воротам с очевидным намерением вывести ее за пределы храма. Спускаясь по дорожке, Рэйко увидела, как следователь Марумэ в сопровождении бонзы заходит внутрь. Создавалось впечатление, что секта не дает людям Сано самостоятельно вести следствие. Доверять Хару было нельзя, равно как и полагаться на изобличающие показания людей, которые явно невзлюбили девушку и вдобавок точно замешаны в чем-то подозрительном. Нет, она не позволит секте вертеть следствием по своему усмотрению.

Рэйко замедлила шаг и сказала:

— Простите, перед уходом мне нужно облегчиться.

Монахини, поколебавшись, кивнули и провели Рэйко к дощатому сооружению, стоящему среди сосен на монастырских задворках. Ставя ногу на ступеньку перед дверью, она сказала монахиням, чтобы те не ждали ее. Наконец она заперла дверь и очутилась в тесной и темной кабинке. Из дыры в полу несло человеческими испражнениями. Подождав минуту, Рэйко приотворила дверь и выглянула. Монахини стояли поблизости, следя за уборной. Рэйко охнула от досады. Как бы ей отвязаться от стражи, не нанеся оскорбления секте, не расстроив Сано и не распугав обитателей монастыря, к которым она собиралась обратиться осторожно и тактично?

Вдруг осторожное «тук-тук» заставило ее обернуться. В задней стене нужника имелось оконце, забранное деревянной решеткой, через щели которой проглядывала вытянутая голова с оттопыренными ушами. Тот самый монах с веранды!

— Умоляю, достопочтенная госпожа, я должен поговорить с вами, — произнес он лихорадочным шепотом. — У меня для вас важные сведения.

В душе Рэйко забрезжила надежда, подавив первоначальный испуг.

— Какие? — прошептала она.

— Встретьтесь со мной за воротами храма. Прошу вас.

Миг — и он исчез, шурша босыми ногами по сосновой хвое.

5

Дом оглашался ревом Масахиро. Чем только не пытались утихомирить его няньки после ухода матери — едой, забавами, вниманием, — дитя заливалось все горше. К обеду даже Мидори, которая, зайдя в гости к подруге, узнала о ее отсутствии и осталась помочь с мальчиком, оказалась не в силах выносить этот рев и сбежала с младшей из служанок, О-ханой, в садик. Солнечный свет просачивался сквозь алые листья кленов и мягко освещал девушек.

— Наконец-то тишь и покой! — воскликнула О-хана. Ей было девятнадцать лет, этой обладательнице лукавой улыбки и остроносого, но не лишенного прелести личика. — Везет тебе, ты фрейлина. Тебе не приходится возиться со всякими плаксами. Сидишь себе день-деньской у госпожи Кэйсо-ин и горя не знаешь. Не пойму, что за радость ходить сюда, когда маленький господин вот-вот сведет всех с ума.

— Здесь хорошо, — сказала Мидори. Она разгладила свое розовое кимоно, помятое ребенком. — Рэйко и сёсакан-сама так добры ко мне. Да и Масахиро мне нравится.

— А может, еще кто? — хитро спросила О-хана.

Мидори покраснела при мысли, что служанка заметила ее интерес к Хирате.

С первым вассалом сёсакан-самы она познакомилась три года назад, уже наслышанная о его подвигах в Нагасаки, где он спас жизнь хозяину и в одиночку захватил шайку контрабандистов.