Как вышло, что ее нашли без сознания? Хару заволновалась и с виноватым видом сказала, что, наверное, упала в обморок.

— Позднее мы узнали, что пожар начался с комнаты Ёити-сана, — добавил хозяин. — А сосед видел женщину, выбегавшую из главных ворот до приезда пожарных. Мы снова и снова расспрашивали Хару о случившемся и каждый раз получали новую историю. В конце концов она сказала, что ничего не помнит.

Взгляд лавочника исполнился отчаяния. Они с женой стояли врозь, понурив головы, разделяя общий позор.

— Мы начали верить, что Хару сама устроила поджог.

— Да и другие так тоже подумали, — вторила хозяйка. — Родня Ёити-сана потребовала, чтобы Хару вернула его лавку и деньги, грозя пойти к судье и обвинить ее в поджоге. Она не хотела расставаться с наследством, но нам удалось ее уговорить.

— Если бы судья посчитал Хару виновной, ее приговорили бы к смерти через сожжение, — пояснил отец.

— И нас заодно, — добавила мать.

— Стало быть, вы скрыли свои подозрения, — подытожил Сано. Родители Хару кивнули. — Что же было потом?

— Сначала мы сделали вид, будто ничего не было. — Словно почувствовав осуждение, исходящее от Сано, хозяин поспешил добавить: — Хару наше единственное дитя. Мы любили ее. — Он тяжело сглотнул. — Потом нам стало невмоготу смотреть на нее и думать, что она кого-то убила. Хару, наверное, догадалась о наших чувствах и очень переменилась. Раньше она вела себя хорошо, а потом…

— Вообще-то она никогда не любила работать, — уточнила мать, — по хозяйству помогала из-под палки, порой грубила клиентам. Я воспитывала ее, как могла, но… дурной нрав не исправишь.

«Воистину семейная идиллия», — хмыкнул про себя Сано, вспоминая рассказ Хару.

— После того случая Хару начала без спросу уходить из лавки и пропадать день и ночь неизвестно где, — продолжила хозяйка. — Много раз возвращалась домой пьяной, воровала из лотка с выручкой. Соседи говорили, что видели ее в чайных с мужчинами. Мы ругали ее и пороли, но она только огрызалась в ответ и снова бралась за свое. Тогда нам пришло в голову, что и Ёити-сан мог вот так наказать ее, а она, разъярившись, с ним поквиталась. Мы испугались, как бы с нами того же не вышло.

На Ояму, если верить его сыну, она тоже злилась, вспомнил Сано.

— В конце концов мы дали ей денег и велели уходить. — Лавочник невидяще смотрел через порог. Снаружи шел дождь, и в свете пасмурного дня его лицо выглядело бледным и осунувшимся. — Многие месяцы спустя я не находил себе места, гадая, что сталось с моей дочерью, винил себя в ее злодеяниях и без конца думал, где и как я ошибся. Я оплакивал ее, молился за ее душу. Наконец мы с женой попытались забыть все и жить своей жизнью. Теперь-то я вижу, что нам не следовало замалчивать правду о Хару и отсылать ее в мир, — произнес мужчина с сожалением. — Мы должны были догадаться, что она может снова наделать бед. — Он затравленно посмотрел на следователя. — Ведь это она устроила пожар в храме Черного Лотоса?

— Боюсь, что такое возможно, — ответил Сано.

Стало быть, помимо поджога, она освоила и другие методы человекоубийства.

Находка новых улик против главной подозреваемой вовсе не обрадовала Сано. Родители Хару вызвали в нем острую жалость. Как, должно быть, ужасно иметь такое испорченное дитя! Отчуждение казалось ему хуже смерти, а родительская жизнь — каторгой. Кем вырастет его Масахиро — почитаемым самураем или неуправляемым бродягой вроде Хару? Сано почти жалел, что пришел в Кодзимати и услышал историю бедных родителей, — тяжело будет ему пересказывать Рэйко то, что он узнал о ее подопечной.