-  Об этом вы лучше напомните своему приятелю, я надеюсь, что он не забудет снять спрятанные под одеждой доспехи!

    -  Об этом нет нужды говорить, вы будете драться в рубахах.

    -  Тогда приступим, - сказал я, - извольте пройти в зал.

    Магистр, не говоря ни слова, круто повернулся на каблуках и пошел назад по коридору, за ним двинулся длиннолицый. Я, не опуская пистолета, оказался в роли конвоира. В зале уже горело несколько керосиновых лам, так что было довольно светло. Давешняя девушка прибирала со стола. Как только мы вошли, она спешно убежала. Отойдя по разные концы стола, мы сняли с себя верхнее платье и сюртуки, после чего сошлись посередине зала.

    -  Пожалуй, приступим, - зловеще произнес магистр, выхватывая из ножен клинок.

    Я переложил пистолет из правой руки в левую и последовал его примеру.

    Больше мы не говорили. Улаф тотчас, без подготовки, бросился в атаку.

    Я ее легко отбил. Он повторил выпад и наскочил грудью на острие моего клинка.

    Фехтовальщик, надо сказать, он был никакой, и мог рассчитывать только на свою дерзость.

    Мне же не было никакой нужды играть с ним в кошки-мышки.

    Еще не понимая, что произошло, магистр резко повернулся и приготовился к новой атаке, потом зевнул во весь рот, показывая темные в искусственном освещении десны, и обезоруживающе, смущенно улыбнулся.

    -  Кажется, не получилось, - виновато сказал он товарищу и начал оседать на пол.

    -  Теперь ваша очередь выполнить обещание, - сказал я, поворачиваясь в длиннолицему.

    -  Это все пустое, - ответил он, - глупая сентиментальность.

    В руке у него оказался короткий, крупнокалиберный пистолет с взведенным курком, он начал его поднимать, собираясь выстрелить в меня.

    -  Почему же сентиментальность? - ответил я, первым нажимая на спусковой крючок.

    Грохнул звонкий в закрытом помещении выстрел.

    -  В любом деле нужна сноровка, а в человеческих отношениях - порядочность, - добавил я, вкладывая саблю в ножны.

    -  Знакомство было приятным, жаль, что недолгим!..

    Глава 21

    До Троицка мы тащились почти неделю. Бедные битюги вылезали из хомутов, вытягивая тяжелую карету из непролазной дорожной грязи. Не переставая, шел холодный, осенний дождь, так что нам с Ефимом досталось немногим меньше, чем лошадям. Мне пришлось уступить свое законное место в карете выздоравливающему Посникову и мокнуть вместе с кучером на облучке. Четвертым пассажиром была Софья Раскатова, которую пришлось взять на попечение Екатерине Дмитриевне.

    Единственными приятными часами в дороге для меня были ночевки на почтовых станциях и постоялых дворах. Ни клопы, ни тараканы больше не смущали, я научился ценить простое тепло жилища. В Троицке нас, что называется, не ждали. Однако, когда по городу прошел слух о нашем возвращении, первым, кто нанес визит вернувшейся из вояжа вдове, был уездный исправник.

    Мы еще не успели толком отдохнуть после утомительной дороги, потому гость оказался не в радость. Встретила его одна Екатерина Дмитриевна, они о чем-то недолго проговорили в гостиной, после чего Марьяша пришла в мою комнату и, состроив гримасу, передала, что меня «просют прийти в залу».

    Я тотчас отправился выяснять, что от меня нужно полицейскому.

    Особой тревоги этот визит не вызвал, на одном из постоялых дворов я купил совершенно легальный паспорт на имя мещанина Иванова, с приметами, которые подошли бы любому лицу славянского типа.