-- В таком случае, сударь, тот, кого вы знаете, открыл уже эту тайну.
Гаарлем созерцает сейчас тот цветок, который, по вашему мнению, еще не
взращен.
-- Черный тюльпан! -- воскликнул, высунувшись наполовину из кареты, ван
Берле. -- Где он? Где он?
-- Вон там на пьедестале, вы видите?
-- Я вижу.
-- Теперь, сударь, надо ехать дальше.
-- О, сжальтесь, смилуйтесь, сударь, -- сказал ван Берле, -- не увозите
меня. Позвольте мне еще посмотреть на него. Как, неужели то, что я вижу там,
это и есть черный тюльпан? Совершенно черный... возможно ли? Сударь, вы
видели его? На нем, по всей вероятности, пятна, он, по всей вероятности, не
совершенный; он, быть может, только слегка окрашен в черный цвет. О, если бы
я был поближе к нему, я смог бы определить, я смог бы сказать это, сударь!
Разрешите мне сойти, сударь, разрешите мне посмотреть его поближе. Я вас
очень прошу.
-- Да вы с ума сошли, сударь, -- разве я могу?
-- Я умоляю вас!
-- Но вы забываете, что вы арестант.
-- Я арестант, это правда, но я человек чести. Клянусь вам честью,
сударь, что я не сбегу; я не окажу никакой попытки к бегству; разрешите мне
только посмотреть на цветок, умоляю вас.
-- А мои предписания, сударь?
И офицер снова сделал движение, чтобы приказать солдату тронуться в
путь.
Корнелиус снова остановил его.
-- О, подождите, будьте великодушны. Вся моя жизнь зависит теперь от
вашего сострадания. Увы, мне теперь, сударь, по-видимому, осталось недолго
жить. О, сударь, вы себе не представляете, как я страдаю! Вы себе не
представляете, сударь, что творится в моей голове и моем сердце! Ведь это,
быть может, -- сказал с отчаянием Корнелиус, -- мой тюльпан, тот тюльпан,
который украли у Розы. О, сударь, понимаете ли вы, что значит вырастить
черный тюльпан, видеть его только одну минуту, найти его совершенным, найти,
что это одновременно шедевр искусства и природы, и потерять его, потерять
навсегда! О, я должен, сударь, выйти из кареты, я должен пойти посмотреть на
него! Если хотите, убейте меня потом, но я его увижу, я его увижу.
-- Замолчите, несчастный, и спрячьтесь скорее в карету; приближается
эскорт его высочества штатгальтера, и если принц заметит скандал, услышит
шум, то нам с вами не сдобровать.
Ван Берле, испугавшись больше за своего спутника, чем за самого себя,
откинулся вглубь кареты, но он не мог остаться там и полминуты; не успели
еще первые двадцать кавалеристов проехать, как он снова бросился к дверцам
кареты, жестикулируя и умоляя штатгальтера, который как раз в этот момент
проезжал мимо.
Вильгельм, как всегда, спокойный и невозмутимый, ехал на площадь, чтобы
выполнить долг председателя. В руках он держал свиток пергамента, который в
этот день празднества служил ему командорским жезлом.
Увидев человека, который жестикулирует и о чем-то умоляет, и узнав,
быть может, также и сопровождавшего его офицера, принц-штатгальтер приказал
остановиться. |