|
В руках он держал свиток пергамента, который в этот день празднества служил ему командорским жезлом. Увидев человека, который жестикулирует и о чем-то умоляет, и узнав, быть может, также и сопровождавшего его офицера, принц-штатгальтер приказал остановиться. В тот же миг его лошади, дрожа на своих стальных ногах, остановились, как вкопанные, в шести шагах от ван Берле. -- В чем дело? -- спросил принц офицера, который при первом же слове штатгальтера выпрыгнул из кареты и почтительно подошел к нему. -- Монсеньер, -- ответил офицер, -- это тот государственный заключенный, за которым я ездил по вашему приказу в Левештейн и которого я привез в Гаарлем, как того пожелали ваше высочество. -- Чего он хочет? -- Он настоятельно просит, чтобы ему разрешили остановиться на несколько минут... -- Чтобы посмотреть на черный тюльпан, монсеньер, -- закричал Корнелиус, умоляюще сложив руки; -- когда я его увижу, когда я узнаю то, что мне нужно узнать, я умру, если это потребуется, но, умирая, я буду благословлять ваше высочество, ибо тем самым вы позволите, чтобы дело моей жизни получило свое завершение. Эти двое людей, каждый в своей карете, окруженные своей стражей, являли любопытное зрелище; один -- всесильный, другой -- несчастный и жалкий, один -- по дороге к трону, другой, как он думал, по дороге на эшафот. Вильгельм холодно посмотрел на Корнелиуса и выслушал его пылкую просьбу. Затем обратился к офицеру: -- Это тот взбунтовавшийся заключенный, который покушался на убийство своего тюремщика в Левештейне? Корнелиус вздохнул и опустил голову, его нежное, благородное лицо покраснело и сразу же побледнело. Слова всемогущего, всеведущего принца, который каким-то неведомым путем уже знал о его преступлении, предсказывали ему не только несомненную смерть, но и отказ в его просьбе. Он не пытался больше бороться, он не пытался больше защищаться; он являл принцу трогательное зрелище наивного отчаяния, которое было хорошо понятно и могло взволновать сердце и ум того, кто смотрел в этот миг на Корнелиуса. -- Разрешите заключенному выйти из кареты, -- сказал штатгальтер: -- пусть он пойдет и посмотрит черный тюльпан, достойный того, чтобы его видели хотя бы один раз. -- О, -- воскликнул Корнелиус, чуть не теряя сознание от радости и пошатываясь на подножке кареты, -- о монсеньер! Он задыхался, и если бы его не поддержал офицер, то бедный Корнелиус на коленях, лицом в пыли, благодарил бы его высочество. Дав это разрешение, принц продолжал свой путь по парку среди восторженных приветствий толпы. Вскоре он достиг эстрады, и тотчас же загремели пушечные выстрелы. Заключение Ван Берле в сопровождении четырех стражников, пробивавших в толпе путь, направился наискось к черному тюльпану. |
