|
Вдруг его осенила последняя надежда. Луковички находятся в сушильне. Остается проникнуть в сушильню. Там он должен найти их. В сущности, сделать это было не труднее, чем проникнуть в сад Стекла в сушильне поднимались и опускались, как в оранжерее Корнелиус ван Берле открыл их этим утром, и никому не пришло в голову закрыть их. Все дело было в том, чтобы раздобыть достаточно высокую лестницу, длиною в двадцать футов, вместо двенадцатифутовой. Бокстель однажды видел на улице, где он жил, какой-то ремонтирующийся дом. К дому была приставлена гигантская лестница. Эта лестница, если ее не унесли рабочие, наверняка подошла бы ему. Он побежал к тому дому. Лестница стояла на своем месте. Бокстель взял лестницу и с большим трудом дотащил до своего сада. Еще с большим трудом ему удалось приставить ее к стене дома Корнелиуса. Лестница как раз доходила до верхней подвижной рамы. Бокстель положил в карман зажженный потайной фонарик, поднялся по лестнице и проник в сушильню. Войдя в это святилище, он остановился, опираясь о стол. Ноги у него подкашивались, сердце безумно билось. Здесь было более жутко, чем в саду. Простор как бы лишает собственность ее священной неприкосновенности. Тот, кто смело перепрыгивает через изгородь или забирается на стену, часто останавливается у двери или у окна комнаты. В саду Бокстель был только мародером, в комнате он был вором. Однакоже мужество вернулось к нему: он ведь пришел сюда не для того, чтобы вернуться с пустыми руками. Он долго искал, открывая и закрывая все ящики и даже самый заветный ящик, в котором лежал пакет, оказавшийся роковым для Корнелиуса. Он нашел "Жанну", "де Витта", серый тюльпан и тюльпан цвета жженого кофе, снабженные этикетками с надписями, как в ботаническом саду. Но черного тюльпана или, вернее, луковичек, в которых он дремал перед тем, как расцвесть, -- не было и следа. И все же в книгах записи семян и луковичек, которые ван Берле вел по бухгалтерской системе и с большим старанием и точностью, чем велись бухгалтерские книги в первоклассных фирмах Амстердама, Бокстель прочел следующие строки: "Сегодня, 20 августа 1672 года, я вырыл луковицу славного черного тюльпана, от которой получил три превосходные луковички". -- Луковички! Луковички! -- рычал Бокстель, переворачивая в сушильне все вверх дном. -- Куда он их мог спрятать? Вдруг изо всей силы он ударил себя по лбу и воскликнул: -- О я, несчастный! О, трижды проклятый Бокстель! Разве с луковичками расстаются!? Разве их оставляют в Дордрехте, когда уезжают в Гаагу! Разве можно существовать без своих луковичек, когда это луковички знаменитого черного тюльпана!? Он успел их забрать, негодяй! Они у него, он увез их в Гаагу! Это был луч, осветивший Бокстелю бездну его бесполезного преступления. |
