|
Двери в зал Совета распахнулись с эффектным грохотом, и возмущённых и ошарашенных советников увели предупредительные, но строгие стражники в форме личной императорской охраны — на камзолах и зелёных плащах красовалась оскаленная пасть сумрачного волка. Вольный Отряд «Голодные волки» принял на себя обязательство «Гончих Псов» — вечное служение династии Л лотай. — Новелль, — шёпотом произнёс император, вновь усаживаясь на неудобный трон. — Надеюсь, у тебя веская причина! Из за глупости мне бы не хотелось рассориться с Имперским советом в полном составе! Нам с Имлундом Совет многого стоил. В том числе и Романда, как я теперь понимаю. — Не бойся, Эфа, — маг внимательно всмотрелся в повелителя. — И не трать на меня яд, сын Змей. Тебе ещё пригодится… А твой Совет начнёт тебя благодарить, когда поймёт, что ты просто напросто спас их! За работой мы не позабудем сохранить доказательства. * * * Лоран, понуро склонив голову, брела по пустынным тёмным коридорам. Ей было плохо. Ужасно! Она поссорилась с Тином. Разругалась вдрызг. Навсегда! Они уже ссорились и ругались и тоже навсегда. По одному и тому же поводу. Глупому, если вдуматься, поводу. Тин называл Тьму наиглавнейшей силой, а Лоран — всего лишь равной Свету. Для обоих тема оказалась болезненной. Чародейка во всём была готова поддержать возлюбленного, но только не в этом вопросе, потому что если Тьма главнее, то Свет — слабее. Следовательно, она, Лоран, белая магиня тоже слабее. Лоран не хотела даже в мыслях считать себя таковой, ибо бессилие причинило ей боль. Бессилие было написано на роду Лоран как женщины и младшей дочери влиятельного политика, члена Имперского совета герцога Орлеша. И в конце концов бессилие превратило её в лишнюю карту «Крестовика» … Лишние — наислабейшие, их сбрасывают и забывают. Забытье — это смерть. А Тин не понимал. Не мог. Или вовсе не желал. Шрамы горели на спине. Сегодня спор зашёл слишком далеко. У Тина подмастерья ум зашёл за разум из за «главенства» Тьмы. Лоран не преминула донести эту простую и очевидную мысль до друга. Тот сердито ответил, девушка не осталась в долгу. Слово за слово — и Лоран надоело. Абсолютно. Она в сердцах, ставя точку в дурацком споре раз и навсегда, топнула ногой. А Тин… Тин со своей излюбленной презрительной ухмылкой бросил, что она, Лоран, всего лишь капризная девчонка, которую мало пороли в детстве. Она замерла, казалось, на вечность, а потом развернулась и молча ушла. Теперь по настоящему. По настоящему, навсегда. Как он мог?! Ведь он знал! Всё знал! Никому в Школе, кроме него, не было известно, что «украшает» спину Лоран. Он даже это видел. Она показала… Да, ещё об этих страшных уродливых рубцах знали госпожа Умелла Облачная и Ивелейн, единственная подруга Лоран. Они предлагали излечить, избавить «чудесную спинку» (по выражению эльфийки) от ужасающего зрелища, но девушка отказалась. Чтобы помнить — нельзя быть слабой… К тому же, шрамы и не сводились… И всё таки эти две замечательные женщины не знали того, что ведал Тин. Раны болели, всегда. Лоран свыклась с этой болью, притерпелась к ней, но иногда спина вспыхивала огнём — кнут отцовского слуги был непростым. В такие мгновения… это действительно длилось не долго, но Лоран казалось, что вечность… В такие мгновения хотелось выть, визжать, сдирать с себя кожу. Однажды девушка потеряла над собой контроль, но рядом случился Тин — одним касанием он избавил бедняжку от страданий. А потом Тин стал приходить по ночам в келью Лоран — и пропали кошмары. Кнут взметается над головой мучителя с безумными глазами и опускается, снова поднимается. Родовая магия не помогает — блудной дочери не докричаться до небес, не призвать гордых и далёких Орлов. |
