|
Для истинного чародейства уже не хватает сил — она жива благодаря дару, но не ведает об этом. Она кричит… и слышит клёкот в ответ. Это Тин поёт ей колыбельную — и кнут исчезает, остаётся лишь ласковая успокаивающая прохлада. Только на острых коленях Тина Лоран нашла покой… И вот теперь она его лишилась! Подонок! Как он мог?! Обычный мужик, которому нужно только одно! Лоран вздохнула, прекрасно понимая, что лжёт себе, но так было легче… Она столько мечтала о жезле. И он у неё на поясе, заслуженный. И принёсший беду. Рассвет на башне Творения оказался последним мигом радости, потом были только споры, споры, споры. И наконец — лишь капризная девчонка, которую мало пороли в детстве. Что ж, наверное, это правильно. Отношения с Тином — это слабость, а она собиралась быть сильной. И теперь её некому отвлечь, никто больше не сделает её слабой. Она посвятит себя магии и станет магистром как наставница, Умелла Облачная. И ничего кроме. — Э э, госпожа подмастерье, куда это мы собрались? Ядовитый голос резко вырвал девушку из мрачных дум, словно ледяной водицей с утреца окатил. Лоран вздрогнула всем телом и огляделась. За размышлениями, воспоминаниями и оплакиванием потерянной любви магиня и не заметила, как покинула Школу и очутилась собственно на территории Гильдии, куда уже третий день не рекомендовалось (читай — запрещено) ступать чародеям ниже мастеров третьего ранга. Более того, сейчас Лоран находилась в Радужном зале, открытом для магистров. Туда даже мастера первого ранга без разрешения самого Новелля Спящего да за визой Эфеля Душевного входить не имели права. Сама девушка была в зале всего лишь раз, более четырёх лет назад, когда сопровождала Умеллу Облачную. Магистру что то потребовалось, а Лоран она потянула за собой. Только теперь девушка поняла, что наставница решила поддержать новенькую ученицу Школы. Кнут отходил спину, но не лишил избалованности, не избавил от привычки повелевать и не научил ни терпению и пониманию, ни полной самостоятельности. Герцогской дочке и позднему магу было очень трудно в стенах Школы, где царили совсем не те порядки, что в родном замке. Здесь Лоран не являлась центром Мира, а лишь неуклюжей неумехой, которую обязательно требовалось ткнуть в её незнание общеизвестных вещей. Потом уж, с появлением Тина Лоран осознала, что никто её специально не задевал — так уж получалось. Ученики Белого отделения все как на подбор оказались не очень весёлой судьбы и каждый жил в своей, может быть, и не уютной, но всяко привычной раковине, с внешней стороны которой щерились жутким оскалом шипы. Лучше — смазанные ядом. К тому же, тогда на Отделении были только мальчишки, все, кроме Зелна, Рыско и двух парней, которые на днях получили звание мастеров пятого ранга, того возраста, когда любая девочка воспринималась явно не героиней любовных баллад. Ивелейн разбавила это мужское стадо через год — ученики уже начали понимать друг друга. И себя. Лоран могла тогда себе признаться, что находись эльфийка в Школе сразу, то вряд ли они бы стали подругами — чересчур надменными и капризными они обе были. А потом возник Тин. Но сначала было очень трудно. И однажды пришла магистр Умелла и взяла с собой в Радужный зал. Лоран запомнила ту прогулку на всю жизнь. Зал оказался хрустальным. Пол, потолок, стены, витые тонкие колонны — всё из прозрачного, как гильдейский кулон, хрусталя. Впрочем, это только на первый взгляд. Хрусталь встречался и дымчатый, и золотистый. Попадались в нём вкрапления мелких голубых, розовых и зелёных песчинок, однако общее ощущение чистоты от этого разнообразия только усиливалось. Стены занимали стеклянные полочки, на которых покоились хрупкие, как и всё в зале, артефакты. Мощные, удивительные по красоте, часто уникальные, но всё таки не настолько ценные, чтобы бояться за их сохранность. Матовые рога единорогов, странной формы сосуды, хрустальные шары и пирамидки, декаэдры с изображением внутри каких то неведомых строений — дворцов, храмов, а иногда вовсе не разобрать чего. |
