– О, все говорят, что он увенчал себя славой! Моряки считают, что никогда еще не видывали такого храбреца, хотя, кажется, он был ранен в ногу... – Аннунсиата вскрикнула, но тут же замолчала, поймав удивленный взгляд Люси. – Боже мой, дитя, да с ним все в порядке! Рана не опасна. Король отозвал герцога Йоркского в Лондон – ты ведь знаешь, королева никак не может родить, и король боялся потерять в битве единственного наследника престола. От чумы умирает все больше людей – правда, меня удивило, что на вашей улице на дверях совсем не видно крестов. Ты не хочешь уехать из города? Тебя ведь здесь ничего не держит.

– Не знаю, – неопределенно ответила Аннунсиата, не глядя на решительное лицо Люси.

– Я была у лорда Крейвена на Друри-лейн и видела, что на воротах трех домов уже стоят кресты. Такого еще никогда не было, многие большие дома уже давно закрыты...

– Но если все так плохо, почему бы тебе не уехать? – раздраженно перебила Аннунсиата. Люси пожала плечами.

– Ричард не может оставить Лондон – он нужен здесь. Но ведь у тебя нет никаких причин оставаться.

– Я не боюсь, – ответила Аннунсиата. – Только бедняки умирают от чумы. Теперь, когда идет война и каждый день слышно что-нибудь новое, разве можно покинуть Лондон? Кроме того, король еще здесь, и придворные не могут уехать раньше, чем он, – в действительности же Аннунсиате хотелось больше знать о принце, но такой предлог она не могла высказать вслух.

Пятнадцатого июня в Лондон вернулся герцог Йоркский, оставив принца Руперта и лорда Сэндвича командовать флотом и привезя дурные вести о здоровье первого из них. Рана ноги оказалась поверхностной, но в общем состояние принца постоянно ухудшалось с самого начала кампании; тревоги и волнения почти добили его. По совету герцога, король отозвал Руперта домой, и Аннунсиата услышала эту новость со смешанным чувством облегчения и вины, ибо знала, что во время войны принцу меньше всего хочется наблюдать за действиями флота издалека. В тот же вечер муж Аннунсиаты вернулся домой встревоженным: он получил еще непросохший список умерших от чумы.

– Мадам, только за последнюю неделю от чумы умерло сто двенадцать человек! Этим нельзя пренебрегать, – взволнованно убеждал он. Аннунсиата нахмурилась.

– Должно быть, вы говорили с моей кузиной, милорд? И это она убедила вас, что мне необходимо покинуть Лондон?

– Возможно, вы и правы, – пытаясь улыбнуться, ответил Джордж. – Но опасность слишком велика, уверяю вас. Я знаю, вы считаете, что чума опасна только для бедняков, но это совсем не так. Умерло уже много состоятельных людей. Все дороги запружены экипажами горожан, уезжающих в провинцию.

– Если вам угодно, можете присоединиться к ним, – равнодушно заметила Аннунсиата. – Я никуда не поеду.

– К чему такое упрямство? – рассерженно воскликнул Джордж. Аннунсиата холодно взглянула на мужа.

– Не смейте говорить со мной в таком тоне. Пока не уедет король, я останусь здесь. Вы же можете поступать, как вам будет угодно.

Джордж нахмурился, сдвинув брови.

– Если вы остаетесь, я, конечно, тоже должен быть здесь, – спокойно заключил он и вышел, чтобы приказать окурить все комнаты целебными травами. Аннунсиата ненавидела их запах и все больше времени проводила в саду, однако не жаловалась, дабы сохранить мир в семье. Она не могла уехать, пока не убедится, что принц вне опасности. В конце следующей недели число умерших от чумы горожан превысило семьсот человек. Люси приезжала еще раз, чтобы уговорить Аннунсиату покинуть город, и на этот раз привезла с собой Эдуарда, чтобы подкрепить свои доводы. Люси выглядела усталой и встревоженной.