|
Речь идет о простейшем, легкопредставимом эксперименте: повесьте картину Паоло Учелло (Учелло — отец прямой перспективы) напротив иконы (перспектива обратная). Расположите эти два пространства друг напротив друга, тем более что в истории западной живописи буквально так и произошло. Если вообразить, что человек находится между иконой и картиной (а это так и есть, если иметь в виду наше противоречивое восприятие существования: мы можем постичь мир только через самих себя, но мы знаем, что мир грандиознее нашего личного опыта) — то, находясь в этом пространстве, зритель находится как бы между двух зеркал: мы видим себя то внутри одного зеркала, то внутри зеркала противоположного.
Обилие художественных школ объясняется, в частности, множественностью взаимных отражений. Эстетика может существовать лишь при условии существования понятия «истина», но истинного изображения в коридоре зеркал не может быть: критерий истинности использован многократно и утратил силу. Общеизвестным выражением данной метафоры является картина Веласкеса «Менины». Буквальное содержание картины следующее. Диего Веласкес, придворный художник испанского двора Филиппа IV, рисует парадный портрет — изображен процесс создания картины в залах дворца Эскориал. Персонажи: инфанта Маргарита, ее фрейлины, карлики, собака, гофмейстер королевы Хосе Ньето Веласкес размещены, судя по всему, художника пригласили писать портрет короля, но короля нет — есть отражение в зеркале: он и его супруга присутствуют как зеркальные образы. Зритель видит не сам портрет, но процесс создания портрета. Зритель видит не тех, кого портретируют, но их зеркальные отражения. Но ведь и картина Веласкеса будет их отражением. А помимо той картины, что нарисована на холсте «Менины», есть и сама картина «Менины», где все это изображено. В «Менинах» присутствует как минимум три зеркала. Первое зеркало — то, что в глубине комнат: в нем отражаются король и королева, которых на полотне нет. Второе зеркало — это картина, которую пишет художник, герой картины «Менины»; мы видим тыльную сторону этой картины. Третье зеркало — это произведение «Менины», внутри которого находится картина, которую рисует изображенный художник. Существуют еще два дополнительных «зеркала» в интерьере: это живописные полотна Рубенса и Караваджо, висящие на стенах. Количество отражений пересчитать можно, но очевидно сразу: их столько, что мнимость одерживает верх над объективностью. Художник рисует то, что художник рисует то, что отражается там, где должны стоять мы сами, — но коль скоро мы там не отражаемся, значит, это пространство еще сложнее. Филипп IV и его супруга Марианна Австрийская отражаются в зеркале, значит, находятся перед холстом, там же, где стоим мы, зрители. Однако зрители в зеркале не отражаются, хотя должны отражаться вместе с королем. Не наше ли существование подверг сомнению Веласкес? Или то, что висит в глубине картины, — вообще не зеркало? Изображение Филиппа и Марианны вполне может быть картиной в интерьере: допустим, картиной самого Веласкеса, повешенной подле картины Рубенса. Когда имеешь дело с чередованием мнимостей, зеркало не проясняет сущность — напротив, туманит. В картине «Менины» игра зеркал приводит к тому, что любой зритель может встать на место короля Филиппа. Есть такой аттракцион в парках развлечений: люди просовывают голову в раскрашенный щит, изображающий что угодно — русалку или медведя; каждый на миг может стать русалкой или медведем. Так и с «Менинами» — позиция короля оказывается настолько доступной, что ее может занять любой зритель. Тем самым уникальность королевской власти устраняется — есть единственная реальность, которая несомненна: реальность творческого процесса, протяженность созидания. |
