|
Персонаж трактирной сцены Остаде не попадет на парадный групповой портрет врачей, но они могут встретиться на льду замерзшей реки, написанной Аверкампом. Обильные натюрморты Класа Хеды никогда не возникнут на столах героев Давида Тенирса, в домике, нарисованном Рейсдалем, не будет интерьера Вермеера, но важнее классового неравенства — осознание равенства правового. Мы видим, как осознание личной свободы смещено в область абстрактного права, хотя конкретно свободным субъектом (наделенным «объективным духом») является государство, а не его гражданин. Свободен ли крестьянин Остаде? Свободен ли рыбак ван Гойена? Свободен ли пьяница Тенирса? Ответ отрицательный — они зависимы от нужды; как ренессансные личности не могут состояться: нет возможности читать, учить латынь и наслаждаться прекрасным. Но они принадлежат к правовому обществу, которое и есть ренессансная личность, объективированная в границах суверенной страны. Свобода личности формализована в объективном духе государства. Такая логика невозможна для личности кватроченто. Герой эпохи Возрождения — живой человек, оценивающий личное бытие по способности мыслить и осуществлять решения; в числе прочих независимых мнений ренессансный человек желает думать и о государственном устройстве. Герои ренессансных портретов думают по-разному о государственном устройстве. Но отныне права ренессансной личности не столь широки; гражданский гуманизм Ренессанса и гражданские права Вестфальского мира — понятия несхожие. Тем не менее гражданин Вестфальского мира считает, что он воплощает ренессансные ценности свободы.
Этот парадокс прежде всего воспет художниками. Мещане, как объясняет история, это класс передовой и лишенный предрассудков — потому, что опирается на права. Мещане — городские обыватели, ремесленники, мелкие торговцы, лавочники, трактирщики — сословие, не вполне совпадающее с купеческим, но грань размыта; акции Ост-Индской компании принадлежат не всем; но всем принадлежит правовое сознание. Такое сознание отвергает все, что выше собственного понимания свободы; все то, что не вмещается в очерченный законами мир ценностей, считается лишним. Совершив единожды героическое усилие, отстояв маленький мир от империи и от католичества, культура республики объявляет свой мир достаточным для воплощения нужд человечества в целом. Натюрморт с серебряной посудой и жирным окороком утверждает, что, когда владельцу серебряной посуды хорошо, во всем мире стало немного уютнее. Право так полагать выстрадано Восьмидесятилетней войной и борьбой с холодным морем, единством стрелковых отрядов и дамбами, возведенными на болотах. Первая амстердамская картина Рембрандта «Анатомия доктора Тульпа» (1632) — программное произведение: доктор, одетый как проповедник, объясняет, почему Лазарь никогда не воскреснет и общей идеологии уже не будет. Уверенные лица учеников, ясные взгляды, опрятные костюмы, прописанные в кодексе права — это отныне именуется «гуманизм». И Рембрандт мог бы остаться певцом такого гуманизма. Но случилось так, что Рембрандт выбирает в герои евреев, то есть людей, лишенных всяких прав. И в ту эпоху, когда гуманизм отождествили с юридическими правами, Рембрандт показал, что гуманизм там, где бесправие. Евреи были изгнаны из Нидерландов указом Филиппа II, стали возвращаться только в конце XVI в., в 1566–1609 гг., то есть одновременно с тем, как в Амстердам приезжает сам Рембрандт. Евреи не имели политических прав в Голландии и должны были приносить в суде специальную еврейскую присягу. Были запрещены браки между евреями и христианами. В 1613 г. амстердамский городской совет исключил евреев из большинства цехов и купеческих гильдий. Евреи исстари известны как хорошие врачи, занимались частной практикой и имели право лечить всех жителей Нидерландов, но при лечении неевреев были обязаны приносить специальную клятву. В Амстердаме христианские врачи и фармацевты были объединены в гильдии, куда не принимали евреев. |
