— Ленка, вставай, пойдем завтракать, — стоя перед зеркалом на двери, Костя пытался пригладить свой вечно торчащий завиток на макушке.

Я не ответила. Все вокруг казалось теперь тусклым, пустым и бессмысленным. Неужели я больше никогда не смогу радоваться жизни, тоскуя об увиденном и потерянном рае? Неужели на берегу Синего озера я, как Кассандра, действительно предсказала нашу с Костей судьбу?

— Можно? — в дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в щель просунулось узкое, похожее на лисье, личико молоденькой проводницы. — Чайку не желаете? С лимончиком? Можно и завтрак организовать из ресторана.

— А желаем. Из ресторана, — подмигнул ей Костя. Девчонка покраснела и исчезла.

Через пятнадцать минут у нас на столе исходили паром стаканы с чаем, на тарелках лежали колбаса, сыр, яйца, печенье. Расплатившись с официантом, Костя попытался всунуть купюру и проводнице, но она яростно замотала головой и оттолкнула его руку, при этом умудрившись эту самую руку погладить.

- Ленк, ты видела? — рассмеялся Костя, когда за проводницей закрылась дверь. — Что-то в последнее время бабы ко мне так и липнут, ты не заметила?

— Заметила, — мрачно ответила я. — Липнут.

Как хорошо, что он никогда не узнает, что творилось со мной в последние дни, а особенно этой ночью.

— А ты не догадываешься, почему они к тебе так вдруг липнуть стали? — ехидно поинтересовалась я.

— Да нет, не особенно. А почему, по-твоему?

— Да потому что это тебе такой подарочек от чертовой «погремушки», неужели не понятно? Дяде Паше клады в земле, а тебе — бабский интерес. У кого что болит, тот это от нее и получает. Вот. А ты думал, сам по себе вдруг стал такой интересный и сексуальный?

Я мстительно наблюдала, как вытянулось Костино лицо. Похоже, ничего подобного ему в голову не приходило. Впрочем, огорчался от недолго.

— Ну, даже если и так — какая разница? Важен результат. Теперь все телки — мои. Охренеть можно! Значит, все-таки не зря в такую даль перлись. И потом при таком раскладе мне клады эти, которые еще искать и выкапывать надо, — просто тьфу. Буду знакомиться с богатенькими дамочками и жить, как червяк в яблоке.

— То есть в альфонсы переквалифицируешься? — невинно заметила я.

— Да плевать, как это называется. Я теперь, выходит, на половом рынке сверхценный товар. А за сверхценный товар полагается и сверхценная цена. Как тебе каламбурчик?

— Так себе, — хмыкнула я.

— А тебе что «погремушечка» отвалила за подглядывание в райские кущи?

— Вроде, ничего.

— Как так? — не поверил Костя.

— Да вот так. Выходит, что нет у меня таких безумных желаний, ради которых я готова душу дьяволу продать.

На самом деле я еще не была в этом стопроцентно уверена, но Костя-то думал, что я заглянула в «погремушку» еще на озере, а я не хотела его в этом разубеждать. И все же я надеялась, что это действительно так. Не хотелось мне от этой звенящей дряни никаких подарков.

Почти всю дорогу до Питера я лежала, уставившись в потолок, снова и снова прокручивая в памяти то, что увидела в райском саду.

— Послушай, ты видел в раю говорящего кота? — не выдержала я однажды. Костя посмотрел на меня, как на идиотку.

— Какого еще кота? — фыркнул он. — Если тебе так интересно, меня везла на спине по реке огромная рыба. А я рвал какие-то непонятные фрукты с деревьев, которые по берегам росли, у них ветки прямо к воде опускались. Но это так, очень схематично.