— А почему ты так вдруг сорвалась с низкого старта, когда мы к дому подъехали? — спросил Никита.

— Не знаю, — покрепче прижав к себе сумку с «погремушкой», ответила я. — Показалось вдруг что-то. Словно подтолкнуло: давай, бегом.

Я почувствовала через кожу сумки легкое вибрирование — «погремушка» как будто довольно урчала.

— Послушай, — я осторожно дотронулась до его рукава. — Со мной много чего странного происходит. Может, я действительно с приветом, не знаю. И я далеко не всегда могу толком объяснить, что и почему я делаю. Если можешь — постарайся с этим смириться.

— Хорошо, постараюсь, — вздохнул Никита.

В отделении нас, разумеется, послали в далекую страну, воспользовавшись формальным поводом не принимать заявление: «потеряшка» был прописан совсем в другом месте.

— Где прописан, туда и идите, — грузный дежурный в чине капитана отвернулся и уткнулся в глянцевый журнал.

— Но…

— До свидания, девушка, — отрезал он и загородил лицо журналом.

Впрочем, «где прописан» нас тоже пытались послать — на том основании, что розыск должен производить орган внутренних дел, на территории которого в последний раз видели пропавшего. Но я по дороге успела зайти с Никитиного ноутбука в Интернет и выяснить, что заявление обязаны принять в любом отделении полиции. Никита с милой улыбкой пообещал немедленно позвонить некому Архипову. Дежурный посмотрел на нас с ненавистью и выдал бланк.

— Кто такой Архипов? — спросила я так, чтобы дежурный, тоже капитан, не услышал.

— Большой чин в управлении собственной безопасности.

— И ты его знаешь?

— Только фамилию, — усмехнулся в усы Никита. — Главное, чтобы капитан об этом не догадался.

— А фотография-то? — спохватилась я. — Надо же было взять.

— Держи, — Никита вытащил из внутреннего кармана куртки две Костины фотографии. — Позаимствовал из твоего альбома на всякий случай. Хотел в Интернет запузырить на предмет поиска, но не стал без твоего согласия. Если б он просто ушел из дома и не вернулся — еще ладно, а так ведь уехал с девушкой.

— Ну, это соседка так сказала. А как там было на самом деле — никто не знает.

Тщательно перечислив все Костины особые приметы, изложив обстоятельства, при которых его видели в последний раз, и «дополнительную информацию» — была в бланке и такая графа, я подошла к дежурному. Он отправил нас ждать под дверью кабинета то ли следователя, то ли оперативника, который «уехал в поле». Минут через сорок появился сильно замордованный жизнью худосочный паренек в штатском. Увидев нас, он помрачнел еще больше и попросил десять минут на «попить чаю» («С утра крошки во рту не было»).

Десять минут затянулись на полчаса, зато паренек посветлел лицом и вроде как слегка повеселел. Впрочем, мое заявление снова повергло его в мировую тоску.

— А чего так долго ждали-то? — сварливо поинтересовался опер, пробежав бланк по диагонали. — Или для него такие гулянки норма?

— Нет, но… — промямлила я. — Я в больнице была. Только сегодня выписали.

Опер, который так и не удосужился представиться, задал мне кучу вопросов, причем из ответов личность моего братца вырисовалась не слишком приглядная. Спиртное, женщины, отсутствие постоянной работы…

— Он… фрилансер, — пискнула я, на что опер насмешливо оттопырил губу.