— И такой хочешь оставаться всегда? А если у тебя появятся дети? Могу понять, когда бесят попытки мужчины контролировать твою жизнь, но ребенок? Он тоже лишний будет? Тоже будет ограничивать свободу?

— Не путай мух с котлетами. Дети — это следующий жизненный этап, подразумевающий неизбежные кардинальные перемены.

— Знаешь, кого я сейчас вижу перед собой?

— И? — сейчас же вскидывает голову.

— Вижу глупую девочку, которая измеряет жизнь линейкой. Ты жаждешь заботы и любви, но как маленькая, пытаешься доказать всему миру обратное. Я люблю тебя, Савьерри. И хочу подарить тебе свое сердце. Да, такой подарок требует ответственности, но рано или поздно тебе придется брать на себя ответственность.

— Прошу, уезжай, — вдруг ее глаза наполняются слезами, губы начинают дрожать. — И живоглотов забери. Мне ничего не нужно от тебя.

— Говорю же, как ребенок, — и не в силах больше сдерживаться, обнимаю эту гордую засранку.

— Я ведь могу лишить тебя воли, — бубнит мне в грудь.

— Можешь. В общем-то, ты давно уже лишила. Как и сна, и аппетита, а вчера чуть не лишила кое-чего очень нужного.

— Чего ты хочешь, Арон? — все-таки прижимается, забирается руками под куртку.

— Хочу забрать тебя, — шепчу ей в волосы, одновременно вдыхаю этот нежный древесный аромат.

— И не отпускать?

— Любить, Риша. Чтобы любить.

— А если не получится любить меня?

— Я настырный и терпеливый. Поехали ко мне. Вся твоя живность уместится в багажник, за остальным приедем потом.

— Какой ты быстрый, — мотает головой.

Я же иду к багажнику, открываю его:

— Показывай, что нужно грузить. — Не могу ее упустить, не имею права. И буду давить, пока не согласится.

На что Риша неуверенно кивает в сторону ящиков с живоглотами. Спустя полчаса я забиваю машину до отказа, причем не только хищниками, но и саквояжами Савьерри с самым необходимым. А она все еще в полнейшей растерянности, все еще сомневается.

— Прошу, — открываю для нее дверь.

— Арон, я…

— Ничего не говори, просто садись.

— Давай условимся, если у нас не выйдет, ты дашь мне спокойно уйти.

— Моя милая ведьма, — заключаю в ладони это бледное и невероятно красивое личико, — если у нас не выйдет, мы сядем за стол и попытаемся выяснить, почему не вышло, после попытаемся исправить свои ошибки. И уж если дипломатия и работа над ошибками не помогут, тогда я не буду тебя держать.

В ответ она с трудом кивает и забирается-таки в машину, я же готов прыгать от счастья, как мальчишка, которого впервые поцеловали, но вынужден сохранять тотальное спокойствие. Главное, моя дикая птичка сама залетела в клетку.

Кейна

— Дорогой, ты, главное, не волнуйся, — расправляю все складки на белой рубашечке Отиса. — Все пройдет хорошо.

Не пройдет, — уверенно мотает он головой, — они меня выгонят, как в прошлый раз.

— Нет, дорогой, не выгонят. Потому что ты очень смышленый, способный и умный чертенок, а еще исполнительный, хоть временами и ленишься. Ты пойми, школа нужна. Всем нужна.

Мы стоим как раз напротив кабинета директора. За эту неделю я почувствовала себя настоящим учителем младших классов. Мы писали, читали, решали задачи, и Отис прекрасно справлялся, даже Настя, глядя на него, начала писать и подтянула чтение. Дальше сидеть дома нет смысла. Адам поначалу возражал, так как время для нас сейчас неспокойное, но я все-таки убедила его в необходимости отправить сына школу, к тому же сговорились, что туда и обратно нас будет сопровождать патрульная машина.