На что Кейна снова зажмуривается, затем тянет меня к себе, обнимает, прижимается щекой к груди.

— Ты чертов черт, — шепчет.

— Во всем отец с матерью виноваты, таким родили, — прижимаюсь губами к ее голове.

— А если не получится? Если…

— Думаю, и тебе, и мне пришло время попробовать еще раз.

— И когда только успел сделать документы?

— За несколько дней до того, как забрал вас. Мне Риша помогла с твоей подписью.

— Везде-то у тебя Риша. И документы подделывает, и заклинания накладывает, и грибок травит. Находка, а не ведьма.

— Так, — подхватываю ее под бедра и усаживаю на большой металлический стол, — запомни, Риша просто друг. Она осталась одна, я ее поддержал, уберег от тюрьмы. Не более того.

— Да какая мне разница, — взмахивает она рыжей гривой.

— Не ври, есть тебе разница. Ты ревнуешь, — нависаю на ней.

— Чего-о-о-о? Пф… больно надо.

— Не стесняйся своих чувств, Кейна. — Все, больше не хочу терпеть, сил нет. — Чтобы тебе было легче, знай: я тоже ревную тебя. Ревную к каждому столбу, — и накрываю эти сладкие губы своими.

В голове образуется вакуум, в груди возникает жжение, а главное, я больше не прячу свое истинное лицо.

Кейна

Злюсь на себя, а его хочу. Безумно хочу. И поцелуй этот… Господи, какой же сумасшедший, какой вкусный, какой… Руки Адама тем временем держат меня крепко, но хвост еще крепче.

И тут открываю глаза, отчего аж вздрагиваю. Передо мной стоит совсем другой Адам. Кожа его стала насыщенного песочного цвета, а главное, покрылась лоснящейся шерстью, правда, совсем короткой, длинные рога сияют в свете ламп, на руках чернеют когти. Такими чертей я еще не видела. С ума сойти!

— Вау, — касаюсь очень мягкой шерсти на груди, сквозь которую проступает рельеф его сногсшибательной фигуры. — Неожиданно.

— Скажи спасибо, что копыт нет, — усмехается, являя взору слегка заостренные зубы.

— Никогда бы не подумала… Отис ведь не прячет свою суть, но у него нет всего этого.

— Просто он еще маленький. Шерсть появляется вместе с первыми усами, — продолжает целовать мое лицо.

— Ты на ощупь, как каракулевый.

— Что сказать, мы, черти, обладатели ценного меха, — смеется.

— Ты прямо везде-везде такой?

— Почти. Могу показать.

— Нет-нет-нет, — мотаю головой, — не стоит.

— Потом все равно покажу.

— Но как ни крути, — беру его за руки, — ты скверный черт, Герон. Похититель и шантажист.

— Не пойди я на столь крайние меры, ты разве согласилась бы? Вот честно.

— Вряд ли… — до чего же он шелковистый, трогала бы и трогала.

— Значит, все не зря.

— Хочется верить, что да. Кстати, ты серьезно ревнуешь меня к каждому столбу? — поднимаюсь к шее, боже, да это не черт, это сплошной тактильный антистресс.

— К каждому, — опускает голову на выдохе. — Стоит только подумать, что какая-нибудь сволочь крутится рядом с тобой — все, хочу забодать урода.