Ирина Глебова. Честь дома Каретниковых
Глава 1
Хороша зимняя ночь в городе Саратове: когда несильный мороз — градусов десять, кружатся в лунном спокойном свете снежинки, серебром отливает расчищенный на замерзшей Волге каток… Умиротворение в природе и, казалось бы, в людских душах. Процокают, вплетаясь в приглушенные ночные звуки, копыта пары рысаков, из коляски выйдет барышня, опираясь на руку кавалера. И хотя домишко, куда они направляются, какой-то неказистый и барышня одета скромно, но кавалер хорош — галантен, элегантен, строен. Блеснут из-под меховой шапки темные глаза, почудятся бравые усы, чисто выбритый подбородок… Он пропустит барышню в отворенную дверь, пригнется, заходя сам, коротко глянув через плечо… Наутро первый прохожий наткнется в проходном дворе, у сараев, на мертвое тело: молодая женщина, совершенно раздетая и изувеченная так, что приехавшие полицейские, бывалые люди, не могли смотреть, отворачивались. И, приглушая голоса, со страхом говорили: — Еще одна… Опять он… Слава Богу, кончился кошмар, тянувшийся больше года, державший в страхе весь Саратов! Та девушка в проходном дворе на кровавом снегу стала последней. Убийца, жуткий изверг, сидит за семью замками в городской тюрьме, ждет своей участи. Следователь по особо опасным преступлениям Петрусенко уехал бы к себе домой, в южный город, еще вчера. Он человек скромный, и пышные лавры героя его смущают. А тут словно бы весь Саратов гудит: «Герой! Гений сыска! Талант!..» Полицмейстер не устает повторять на различных встречах и приемах: — По одному санному следу! Представляете, нашел убийцу! По санному следу! В голосе удивление и восторг. Приятно, что коллега, не испытывая зависти и обиды, отдает должное. Правда, его, Петрусенко, с самого начала в Саратове встретили доброжелательно. Местные сыщики пали духом: кровавым драмам, казалось, нет конца, а следствие каждый раз упирается в тупик. Когда из столицы сообщили: «Пришлем вам на подмогу отличного специалиста» — особых надежд не питали, но встретили по-доброму. И вот — месяца не прошло, а злодей пойман! Конечно, Петрусенко прекрасно осознавал: следствие он провел блестяще. Но одно дело признаваться в этом самому себе, другое — шум, восхваление вокруг… Нет, этого он не любил. Домой, пора домой! Там свои дела, семья… Но полицмейстер, узнав о его решении, стал уговаривать: — Викентий Павлович, как же так? Нельзя сразу… Городской голова на послезавтра вечеринку объявил для именитых людей города — в вашу честь! В голосе коллеги пробивались нотки обиды. Петрусенко стало неловко, и он поспешил сказать, что, конечно же, останется. Разговор происходил в городском управлении полиции, и Викентий Павлович собирался уйти пораньше и отдохнуть. Но сделать этого не удалось. У двери громко заговорили. Молодой звонкий голос просил: «Пустите к приезжему следователю!» Дежурный и еще кто-то из полицейских запрещающе басил и полицмейстер поморщился: — Сейчас разберусь! Он распахнул дверь, и в комнату буквально ввалился парень — в дубленом полушубке, с шапкой в руке. Следом грозно затопали стражи, но начальник уже узнал посетителя, укоризненно покивал головой: — Митяй! Это ты шумишь? Не ожидал от тебя! Что за выдумки, говори быстро? Парень был молод, высок, хорош собой. Русые волосы от прямого пробора волнами спадали к лицу, щеки алели — от мороза ли, смущения или природы? — синие глаза казались почти темными под густыми ресницами. «Вот так молодец!» — только и успел подумать Викентий Павлович, как парень чуть ли не взмолился: — Дядя Устин Петрович! Дайте поговорить! Ведь не шалопай же я! Дело серьезное… Полицмейстер был явно в смущении. |
