— Иди же, свинья! Иди! — Шарп шагнул в сторону, уходя от бьющего в глаза солнца, и маркиз видел, что англичанин потерял равновесие, когда запнулся о большой камень на дорожке. Он видел тревогу на лице Шарпа, когда тот махал своим палашом, пытаясь устоять на ногах, и маркиз сделал широкий выпад правой ногой и закричал, торжествуя, и его шпага достала Шарпа.

Который знал, что его притворная потеря равновесия вызовет прямой удар, и который отбил шпагу в сторону с криком, слышным во всех уголках кладбища. Он двинул вверх левое колено, закричал снова, когда маркиз завизжал от боли, и шарахнул тяжелой гардой вперед так, чтобы сталь ударила в грудину испанца, отбросила его назад, и следующий удар — скользящий удар палаша выбил клинок из руки маркиза, и Шарп, чувствуя, как боевой гнев кипит в нем, развернул тяжелый палаш для смертельного удара.

Раздался выстрел.

Маркиз знал, что это его смерть в ярко сверкающей на солнце стали. Он никогда не сталкивался с такой силой как эта, дикой животной силой, которая обрушилась на него, и он покачал головой, задаваясь вопросом, почему тяжелый клинок не опускается. В течение нескольких секунд, чувствуя дрожь в ногах, он жил отчаянной надеждой, что англичанин собирается позволить ему поднять шпагу, выбитую из его руки, когда по кавалерийскому клинку ударила украшенная гарда более тонкой шпаги.

И тогда он увидел, как англичанин опустил свой палаш. Видел, как он отодвинулся, и внезапно услышал цокот копыт. Приветственные крики на ограде кладбища смолкли. Эхо пистолетного выстрела умерло в тишине.

Четыре всадника вынырнули из-под арки ворот. Они подъехали к месту, где дорожки пересекались в центре кладбища. Впереди был полковник Томас Лерой, неизменная сигара зажата в уголке рта. В руке он держал дымящийся пистолет. Позади него ехали двое военных полицейских и испанский офицер.

— Майор Шарп! — Голос Лероя был резок.

— Сэр?

— Вы выбрали странное место, чтобы тренироваться в фехтовании. — Лерой спрыгнул с лошади и бросил поводья Д’Алембору. Его изуродованное, обожженное лицо выразило отвращение при взгляде на маркиза. Лерой кивнул. — Идите за мной, Шарп.

Шарп колебался, но Лерой повторил приказ, еще более резким голосом, и Шарп с палашом в руке, пошел следом за своим полковником в северную часть кладбища между покосившимися могильными камнями. — Вы — чертов проклятый дурак, Шарп.

— Да, сэр.

— Господи еси на небеси! — Американец, казалось, не находил слов. Он вытащил изо рта сигару, выплюнул кусочек табачного листа на гравий и уставился на своего майора. — Я видел восьмилетних парнишек, у которых было больше здравого смысла! Какого дьявола вы здесь делали?

— Вопрос чести, сэр.

— Честь! — Изуродованное лицо исказилось от гнева. — Не говорите о чести, Шарп. Вы здесь, потому что вы — дурак! — Он выглядел несчастным. — Капитан Д’Алембор!

— Сэр?

— Вы обяжете меня, если приведете лошадей.

Шарп нахмурился:

— Сэр!

Лерой отшатнулся назад, сигара была направлена в лицо Шарпа.

— Молчать! Вы сделаете то, что вам прикажут! — Лерой видел, что стрелок собирается возразить, и кивнул в сторону жандармов позади него. — И если вы не будете повиноваться приказам, Шарп, то я арестую вас. Это ясно?

— Да, сэр.

— Принесите свою куртку. Вы уходите. — Лерой покачал головой и сказал с горечью: — Нельзя оставить проклятый батальон даже на один день!

— Señor! — Майор Мендора с ухмылкой на губах кошачьей походкой приближался к Лерою и Шарпу.