Ангел отполировал седла накануне ночью. Он вычистил лошадей и все приготовил к утру. Не просто приготовил, но тщательно приготовил. Он делал это для красивой женщины — более красивой, чем он мог вообразить в самых смелых мечтах, и теперь, чтобы угодить ей еще больше, он оседал Карабина и застелил седло одеялом, чтобы маркизе было удобнее. Он знал, что она француженка, и он ненавидел французов, но никогда столь прекрасная женщина не могла быть врагом в представлении Ангела.

Он решил проверить, насколько удалось ему сделать седло удобнее, и выехал из двора гостиницы и направил Карабина на юг. Ветер дул ему в спину, пронизывая насквозь его худое тело. Черные фигуры горожан двигались в переулках и внутренних двориках. Он положил руку на приклад винтовки, которую он засунул в седельную кобуру.

Края восточных гор были обрамлены светом. Ангел ударил пятками, пустив Карабина рысью. Он упивался ощущением единства с этим большим, черным конем, который высоко поднимал копыта и нетерпеливо потряхивал гривой. Ангел выпрямился в седле, воображая, что он — El Arcangel, партизан, которого больше всего боятся враги Испании, едет на битву. Женщина необыкновенной красоты, с золотыми волосами и серыми глазами, ждет его возвращения, хотя и не верит, что кто-нибудь может вернуться живым из такой опасной миссии.

Он вытащил винтовку из кобуры, затем дернул узду, чтобы направить Карабина к ручью, где городские женщины стирали свою одежду. Он дал коню напиться, между тем как в мечтах приближался восхитительный миг, когда он возвращается из сражения, не слишком опасно раненый, а златовласая женщина бежит навстречу, широко раскинув руки… и тут Ангел увидел у ручья всадников.

Он был в тени каштанов. Он проверял Карабина и увидел серые тени в сером свете и отвел назад курок винтовки, думая, что должен дать предупредительный выстрел для Шарпа, но затем подумал, что, услышав выстрел, эти люди поскачут через ручей, чтобы убить его.

Он потянул узду, зная, что он должен ехать назад в город и предупредить Шарпа, но как только Карабин двинулся с места, люди за ручьем заметили движение, один закричал, и Ангел увидел как вода в ручье вспенилась, когда они погнали своих лошадей к нему.

Они были перед ним, отрезая его от города, и мальчишка больше не был Arcangel, которого все боятся, а просто Ангел, скачущий, чтобы спасти свою жизнь, куда вывезет конь.

Карабин легко опередил людей El Matarife и вынес Ангела в долину на юге, далеко от города. Ангел выбросил подстеленное в седло одеяло, повернул коня влево и спрятался среди сосен, которые росли на небольшом холе. Он наблюдал под их прикрытием, задаваясь вопросом, что он может сделать, чтобы помочь, а затем он увидел, что еще больше всадников едет с юга, и понял, что ему остается только ждать, наблюдать, и надеяться. Он помнил настоятельное предупреждение майора Хогана, что его задача в том, чтобы охранять Шарпа, и он переживал свою неудачу со всей страстью своих шестнадцати лет. Он погладил шею Карабина, вложил в седельную кобуру так и не выстрелившую винтовку и поежился.

При появлении Шарпа послышался ропот — ропот, который сменился злобными криками. Лошади, стоявшие полукругом у фасада гостиницы, двинулись вперед, и El Matarife поднял руку и закричал, требуя, чтобы все стояли и молчали.

El Matarife посмотрел сверху на Шарпа.

— Ну, майор Вонн?

— Что будет женщиной?

Партизан засмеялся.

— Это не твоя забота.

Шарп стоял в дверном проеме, готовый запрыгнуть внутрь при первом признаке нападения. Он низко опустил палаш, а левой рукой поднял ружье.

— Если хочешь драться со мной, Matarife, я готов. Первая пуля твоя. А теперь скажи мне, что будет с женщиной.

Бородач молчал. Откуда-то из города донесся запах кухонного очага. Улица была залита грязью после ночного дождя.