Каховский ушёл в свою спальню.

Зоя (за руку) потащила меня к телевизору.

В гостиной семьи Каховских я обнаружил, что аромат отбивных из свинины там ослаб — это в сравнении с тем запахом, что я ощутил в прихожей. Он будто выдохся (хотя по-прежнему будоражил моё воображение и дразнил мою пищеварительную систему). А вот присутствие в воздухе табачного дыма увеличилось. Я заподозрил, что совсем недавно в комнату впустили с улицы пропитанный запахом сгоревшего табака холодный воздух. Я выполнил просьбу Каховского: уселся на диван, придвинулся ближе к журнальному столику. Зоя присела около меня (не выпускала мою руку). Я огляделся. Заметил рядом с балконной дверью войлочные сапожки (мужского размера). На кресле (в шаге от балконного блока) обнаружил потёртую стёганую ватную куртку. Увидел и хорошо знакомую мне хрустальную туфлю — та притаилась на подоконнике, отражала яркий свет ламп.

Мы с Зоей перекинулись лишь парой фраз до того, как пришёл её отец. Юрий Фёдорович на ходу задумчиво взглянул на пепельницу и на войлочную обувь. Но тут же решительно отвёл взгляд. Он потеснил в кресле ватник, расположился в двух шагах от меня: по другую сторону журнального стола. Отвернулся от балконной двери (хотя и прикоснулся к спрятанной в кармане штанов пачке с сигаретами — будто проверил её наличие). Бросил на столешницу большой блокнот и пару шариковых ручек. Он аккуратно положил рядом с ними скрученный из газеты кулёк (в похожие кульки насыпали семечки торговавшие рядом с автобусными остановками женщины). Немного посомневался, но всё же вынул из кармана зажигалку и сигареты. Но отодвинул их в сторону от меня, от блокнота и от конусообразного кулька (намекнул, что «к делу» они отношения не имели).

Юрий Фёдорович окинул взглядом разложенные на столе предметы, словно проверил, всё ли на месте. Кивнул. Вытер о футболку на своей груди ладони.

И произнёс на выдохе:

— Так… Начнём.

Он посмотрел на меня — приподнял брови.

— Я поразмыслил вчера над твоим рассказом, зятёк, — сказал Каховский. — Обо всех этих немцах, фашистских кинжалах и платках с запахом роз. М-да. И пришёл к выводу, что это, конечно, полнейший бред. Не повторю твои слова при посторонних. Потому что, будучи в здравом уме, в такие россказни никто не поверит.

Юрий Фёдорович ухмыльнулся.

— Но я после знакомства с тобой уже не в здравом уме, — сказал он. — Поэтому я всё же не удержался и совершил безумство: предположил, что ты, зятёк, говорил мне о прошлом «припадке» правду. Сам себя я почти убедил в этом. Потому что рассмотрел в твоём новом умении уж очень хорошие перспективы.

Каховский покачал головой. Нашёл, не глядя, на столе сигареты — накрыл пачку рукой. На миг мне почудилось, что он повёл па столешнице не сигаретами, а компьютерной мышью.

— По этой причине я сотворил ещё одну, не меньшую глупость, — сказал Юрий Фёдорович. — Я раздобыл на один вечерок интересную вещицу, которую не должен был приносить домой. Но ради проверки твоих слов, зятёк, я совершил служебное преступление. За такие проделки могу не только по шапке получить, но и…

«Дядя Юра» взглянул на дочь, нахмурился.