— Угу… верно, бой!

Она отдернула руку и потянулась за бутылкой. Я попытался было ее остановить, но не успел. Она налила полный стакан «бурбону» и вручила его мне.

— Ты же на разбавила его, детка! — напомнил я.

Она посмотрела на меня очень пристально, если неуверенный и плавающий в хмельном тумане взгляд можно назвать «пристальным», и заявила:

— А он уже разбавлен… В бутылке! Разве ты не знал?

— Н-нет… я не имел понятия…

— Ну, так оно и есть!

Мне пришло в голову, что это очень разумно — разбавить «бурбон» прямо в бутылке. На вкус, правда, он напоминал чистый «бурбон», но Эрлэйн должна была знать, о чем говорила. Она была чертовски хорошенькой, эта Эрлэйн, настоящая прелесть!

— Здорово придумано, — сказал я.

Она продолжала упорно о чем-то размышлять.

— Это наверняка поломает всю его телегу… — бормотала она. — Но я не могу… не могу…

— Но там, возможно, даже и нет ничего! — возразил я. — Мы сможем сейчас посмотреть и убедиться…

— Там целая куча всякого барахла! Битком набито бумагами и документами… Книги, фотографии, разные папки… Револьвер… Я тебе говорила: настоящее чудовище!

— Дай мне взглянуть…

Она пьяным жестом отшатнулась от меня:

— Ты сам — чудовище!

— Что ты — я просто так выгляжу сначала! А внутри я — Шелл Скотт. Ну так как же, Эрлэйн!

Без всякого предупреждения она вдруг раскинула руки в стороны и распахнула прикрывавшую ее простыню. Несколько секунд она лежала так, откинувшись на подушки, совершенно голая и неподвижная. Нежно молочно-белая грудь с торчащими вверх розовыми упругими сосками не шевелилась, одна нога лежала на диване, другая безвольно свисала вниз на ковер…

Голова у меня пошла кругом. Мне показалось, что Эрлэйн не дышит, и я было бросился делать ей искусственное дыхание…

— Что это я делаю? — послышался вдруг ее высокий и совершенно трезвый голос. В мгновение ока она оказалась снова завернутой в простыню. — А ты тоже хорош: напоил женщину до чертиков и рад! Сидишь тут и глазеешь… Тебе надо протрезветь!

— Я не совсем уверен…

— А я уверена! Пошли!

— Куда?

— В парилку! Ты ведь совсем окосел. Тот «бурбон», что я тебе давала, был не разбавлен водой, как всякий «бурбон», понимаешь? Иначе он был бы сухой, как песок, верно?

— Так ты, значит, его не разбавляла совсем?

— Чтоб меня повесили, если я сделала это!

— Я так и предполагал…

Эта Эрлэйн, очевидно, была совершенно пьяная, в стельку. Она расплывалась перед моими глазами, качалась и окутывалась каким-то туманом. Откуда-то издалека до меня доносились ее слова:

— Теперь нам обоим придется лезть в парилку! Сейчас я тебе поддам пару…

— Ч-что?

— Отрезвлять тебя буду! Пошли!

Она провела меня через гостиную к двери, возле которой на вешалке висели разнообразные предметы женской одежды.

Очевидно, Эрлэйн сняла их перед тем, как в первый раз сегодня решила принять паровую ванну. Остановившись у двери, она обернулась, так что простыня разлетелась вокруг нее.

— Что же ты стоишь?

— Я не стою…

— Ладно, заходи! Займемся делом!

Займемся делом?.