— Проклятье! Ну сколько же можно! Я ведь даже мушку не различаю в темноте! — вскричал Федька. — Мелкая! Бегом в воду — занырнёшь в камыши и отсидишься.

Улёгся на живот — не на что здесь, посреди ровного места, ствол положить. Да и рожок его коротышки булл-папа — не слишком удобная опора, потому что торчит вниз у самого плеча, оставляя на весу весь ствол. Девочка же и не подумала никуда мчаться. Она что-то подложила под цевьё Федькиного автомата, и потом мазнула пальцем по мушке и прицельной планке — и они замерцали, став различимыми.

— Ду-дук, ду-дук, ду-дук, — заговорил Т022 короткими двойками. Глаз несущегося на него зверя, в которые целил раньше, в потёмках не разглядеть, но он помнит их место на фронтальном контуре — в который раз уже выносит на него подобную ряху!

Клыкастый кошмар рухнул, замерев буквально в двадцати шагах от детей. Федька спокойно поднялся, подобрав с земли опустевший магазин, который руки сменили сами, без участия разума. Ниночка, отложившая свою бесполезную мелкашку, но удерживая лупарь — пистолет под ружейный патрон, едва не выбивший Федьке локоть, когда он пробовал из него стрельнуть — медленно приседала, расстёгивая брюки.

— Ты чего? — испугался мальчик. — Не сейчас же!

— Отвернись, дурак! У меня живот скрутило.

Смущённый Нах-Нах, достал нож и пошёл добывать печень — они ведь сегодня пропустили ужин, чтобы перелететь сюда до наступления темноты.

— Большая охота, — сказали визоры.

Крупный кот стоял, высунув язык, загнанно поводя боками, и моргал. Программа перевода исправно сообщала: — «еда», «спешить», — а потом неуверенно хрюкала и добавляла: «неизвестное выражение», «неразборчивый символ», «знак не прочитан», «еда»…

Потом они с Мелкой купались в тёплом ночном озере, причём без одежды.

— Нечего трусы мочить, мы же сговоренные, — сказала девочка, раздеваясь на берегу.

Потом на сухом взгорке дикие твари из дикого леса окружили ребят плотным тёплым кольцом, устроившись вокруг, чтобы переварить сытную трапезу. Выставленный дозорный ходил, покачиваясь от обжорства, но зорко поглядывая по сторонам осоловелым взглядом.

На первый урок они успели, пропустив и зарядку на огороде, и плотный завтрак из четырёх блюд. Всё-таки, порядки тут в Плёткино сильно отличаются от тех, что бытуют в земных школах — никто ни о чём не спрашивал… до самого обеда. А уж тут пришлось выкладывать всё, кроме эпизода с Нинкиным животом. Впрочем, городской Санька, посмотрев на визорах записи со шлема девочки, куда-то подозрительно заторопился.

— Нинка! А как же ты со своим Нах-Нахом живёшь, если он такой маленький? — Маруся со Стебельком решили выпытать у подруги самые главные «обстоятельства», пользуясь, во-первых, тем, что они старше и «опытней», а во-вторых — близким знакомством, окрепшим во время учёбы на снайперов в одной небольшой группе.

— Поклянитесь хранить нашу тайну, иначе не отвечу, — Мелкую, похоже, и саму распирает от желания поделиться хоть с кем-нибудь своим секретом — она явно не собирается замыкаться в себе, да вот как-то не сошлась тут ни с кем достаточно близко, чтобы разговаривать на столь трепетные темы.

— Клянёмся, — разумеется девчата и не думают упрямиться и мгновенно принимают условия.