Не нужно особой прозорливости, чтобы предвидеть будущее Элсы. Она останется здесь, в родительском доме на Рок роуд, под присмотром Марии, горничной, которая уже много лет занимается домом. А когда Мария уйдет на покой, Элсе придется заботиться о родителях, когда же их не станет, она окажется одна.

И каков же будет итог ее жизни? Чем будет отмечено ее время на Земле? Кто запомнит ее и благодаря чему?

Она закрыла глаза и позволила знакомой, давней мечте на цыпочках войти в ее сознание. Она представила, что живет где то в другом месте. В своем доме. Она слышала детский смех. Смех своих детей.

Жизнь, а не просто существование. Вот о чем она мечтала – о мире, где ее жизнь и выбор не определяются ревматической лихорадкой, которую она перенесла в четырнадцать лет, о жизни, в которой она открывает свою еще неизведанную силу, где ее судят не только по внешности.

Распахнулась входная дверь, и родственники Элсы шумно вошли в дом. Они, как всегда, держались толпой, смеялись и болтали; шествие возглавлял дородный отец Элсы (лицо раскраснелось от выпивки), по бокам от него, словно крылья лебедя, двигались две младших сестры Элсы, красавицы Шарлотта и Сюзанна, а замыкала процессию элегантная мать, беседовавшая со своими видными зятьями.

Отец остановился, увидев Элсу.

– Элса, почему ты до сих пор не легла?

– Я хотела поговорить с вами.

– В этот час? – удивилась мать. – Ты раскраснелась. У тебя жар?

– У меня уже много лет не было жара, мама. Ты это знаешь.

Элса встала, сцепив руки, и обвела взглядом родню.

Сейчас, подумала она. Она должна это сделать. Главное, не терять присутствия духа.

– Папа.

Она сказала слишком тихо, так, что ее никто не услышал, и тогда она попробовала снова, возвысив голос:

– Папа.

Отец посмотрел на нее.

– Завтра мне исполняется двадцать пять лет, – сказала Элса.

Это напоминание как будто вызвало у матери раздражение.

– Мы знаем, Элса.

– Да, конечно. Я просто хотела сказать, что я приняла решение.

При этих словах все замерли.

– Я… В Чикаго есть колледж, где учат литературе, туда принимают женщин. Я хочу посещать лекции…

– Элсинор, – заговорил отец, – зачем тебе образование? Ты даже школу закончить не смогла из за болезни. Что за чепуха.

Ей было нестерпимо видеть, как ее недостатки отражаются в глазах других людей. Борись за себя. Будь смелой.

– Но, папа, я взрослая женщина. Я с четырнадцати лет не болею. Я думаю, что доктор… слишком поспешно поставил диагноз. Теперь я здорова. Правда. Я могу стать учительницей. Или писательницей.

– Писательницей? – спросил отец. – У тебя что, талант прорезался?

Его насмешливый взгляд едва не подкосил Элсу.

– Возможно, – ответила она слабым голосом.

Отец повернулся к матери:

– Миссис Уолкотт, дайте ей чего нибудь от нервов.

– Это не истерика, папа. – Элса знала, что все кончено. Ей не выиграть в этой борьбе. Она должна оставаться тихой и невидимой для всего мира. – Со мной все в порядке. Я пойду наверх.

Она отвернулась. Момент уже миновал, и на нее никто не смотрел. Она будто исчезла из комнаты – в своей обычной манере как бы растворяться в воздухе.

Лучше бы она никогда не читала «Век невинности». Что хорошего вышло из всего этого толком не высказанного желания? Она никогда не влюбится, у нее никогда не будет детей.

Когда Элса поднималась по лестнице, снизу донеслась музыка. Включили новую виктролу.