С появлением тракторов жизнь стала легче, и урожайные годы, когда дождей хватало, а цены на зерно держались высокими, позволили фермерам распахивать все бо́льшие площади и выращивать еще больше пшеницы. Старожилы порой заговаривали о засухе 1908 года, о которой многие уже и не помнили. Не один год дождь шел, когда это требовалось, и все в городе богатели, а в первую очередь – отец Элсы: он торговал сельскохозяйственной техникой и принимал плату за нее и наличными, и банковскими расписками.

Утром фермеры собирались возле закусочной, чтобы поговорить о ценах на урожай, а женщины провожали детей в школу. Еще несколько лет назад по улицам ездили коляски, запряженные лошадьми, теперь же в светлое будущее, пыхтя, пробирались автомобили, раздавались гудки, стелился дым. Далхарт, городок благотворительных ужинов, сквэр данса  и воскресных церковных служб, быстро рос. Трудолюбивые единомышленники строили хорошую жизнь благодаря земле.

Вот и Главная улица. Дощатый тротуар под ногами Элсы слегка прогибался, будто она подпрыгивала. С карнизов домов свисали ящики с цветами, добавляя улице столь необходимые яркие пятна. Лига по благоустройству города усердно за ними ухаживала. Элса прошла мимо ссудно сберегательной кассы и нового салона по продаже «фордов». Ее все еще поражало, что можно зайти в магазин, выбрать автомобиль и в тот же день уехать на нем домой.

Рядом открылись двери лавки, и владелец вышел на улицу с метлой в руках. Закатанные рукава обнажали мясистые руки. На побагровевшем лице выделялся нос, короткий и круглый, словно пожарный кран. Этот человек был одним из самых богатых людей в городке. Ему принадлежала эта лавка, закусочная, кафе мороженое и аптека. Только Уолкотты жили в городе дольше него. Они были техасцами в третьем поколении и гордились этим. Любимый дедушка Элсы, Уолтер, до самой смерти называл себя техасским рейнджером.

– Здрасьте, мисс Уолкотт, – поприветствовал лавочник, смахнув с потного лба редкие пряди волос. – Славный сегодня денек. Вы в библиотеку?

– Да, – ответила Элса. – Куда же еще?

– Мне привезли новый красный шелк. Скажите сестрам. Из него получатся прекрасные платья.

Элса остановилась.

Красный шелк.

Она никогда не носила красный шелк.

– Покажите мне. Пожалуйста.

– А! Конечно! Вы можете сделать им сюрприз.

Мистер Хёрст поспешил проводить ее в магазин. Там все так и пестрело яркими цветами: коробки с грушами и клубникой, пирамиды лавандового мыла (каждый кусок завернут в папиросную бумагу), мешки с мукой и сахаром, банки с пикулями.

Лавочник провел ее мимо фарфоровых сервизов, столового серебра, всевозможных скатертей и фартуков к сложенным тканям. Покопался в товаре и вытащил отрез ярко красного шелка.

Элса сняла лайковые перчатки, отложила их в сторонку и потянулась к шелку. Никогда она не трогала такой тонкой материи. И сегодня ее день рождения…

– С таким цветом волос, как у Шарлотты…

– Я беру его, – сказала Элса. Может быть, она грубовато подчеркнула слово «я»?

Да. Видимо, да, потому что мистер Хёрст странно посмотрел на нее.

Лавочник завернул ткань в оберточную бумагу, обвязал пакет бечевкой и протянул Элсе.

Уже собираясь уйти, девушка увидела блестящую серебряную повязку на голову, расшитую бусинами. Вот ровно такие вещицы носила графиня Оленска в «Веке невинности».

Элса шла домой из библиотеки, крепко прижимая к груди отрез красного шелка, завернутый в бумагу. Она открыла черные витые ворота и вошла в мир своей матери – сад, где все кусты аккуратно подрезаны, где пахнет жасмином и розами. В конце дорожки, обсаженной изгородью, стоял большой дом Уолкоттов. Дедушка Элсы построил его для любимой женщины сразу же после Гражданской войны.