Лоури решил, что самое время закурить сигару.

— Ну что ж, один раз и ты можешь оказаться права. И что мы теперь с этим будем делать?

— Повторим номер с Десси. Пошарим слегка в мозгах у охраны, затем скажем «Симсим, откройся!» — и дело в шляпе!

Лоури глубоко затянулся сигарой. Алый уголек на ее конце осветил кровавым светом его лицо.

— Нет. Так не пойдет.

Мэг насупила покрытый призрачными веснушками лобик:

— Не пойдет? А почему? Слишком просто, что ли? Может быть, ты и здешнего сторожа хочешь поцеловать?

— Я должен забраться туда, — объяснил Лоури. — Если не будет риска, то теряется весь смысл.

— Не знаю, что в таком случае сделается с моей аурой. Мои проблемы с того и начались, что я забралась, куда не следовало.

— Сейчас узнаешь! Вперед!

Мэг не успела даже возразить, как Лоури уже заковылял через дорогу к стадиону Огонек его сигары вихлял в ночи, словно пьяный светлячок. Они шли вдоль ограды, пока не вошли в неосвещенную зону, ограниченную с другой стороны рядом двухэтажных домов.

— Вот здесь, — хрипло прошептал Лоури, держась рукой за сердце.

— Видишь, что с тобой эти сигары делают.

Старик швырнул окурок сигары в грязь, затоптав его каблуком своей новенькой туфли.

— Ты права. Не стоит ускорять... процесс.

— Так, значит, здесь ты и застрял? Пятьдесят лет тому назад...

— Больше.

Снизу ограда казалась высоченной, как Джомолунгма, и практически непреодолимой. Но если даже умудришься каким-то образом взобраться на нее, на вершине тебя поджидает камера слежения, готовая увековечить твою физиономию на пленке.

Лоури закашлялся. Вначале этот кашель не представлял ничего особенного, но вскоре превратился в настоящий ураган, сотрясавший все тело старика. Лоури чувствовал, как сердце стучит ему прямо в виски, и сразу же вспомнил о своей болезни. Мэг подплыла в воздухе поближе к нему:

— Ты уверен, приятель, что это верное решение?

Кашель Лоури закончился слабым посвистыванием в легких.

— Уверен ли я? Конечно, уверен. Пока еще у меня хватит сил.

— Тогда ладно. Но позволь мне хотя бы разделаться с этой камерой. Это будет честно — ведь до войны у них этих штук не было.

Лоури выплюнул на траву сгусток мокроты.

— Чего не было, того не было.

Мэг взлетела к самому верху ограды. Металлическая камера уставилась на нее любопытным электронным глазом.

«КАМЕРА», — подумала Мэг и резко развернула ее линзы в другую сторону, на пустынный участок дорожки, шедшей вдоль ограды.

С высоты ограды Лоури представлял собой еще более жалкое зрелище. Даже новый костюм не мог скрыть того, как низко опущены его плечи и как трясутся его руки. Даже неопытному подростку вроде Мэг было очевидно, что ему не одолеть этого препятствия. Обещанные врачами шесть месяцев легко могут сократиться до недель и даже дней, если болезнь будет прогрессировать с такой же скоростью.

— Лоури, тебе нужно в больницу, — заботливо обратилась она к нему сверху.

— Нет, — отрезал старик, — его лицо блестело в лучах фонарей от холодного пота. — Что я буду делать в постели? То же самое, что я делал всю свою жизнь, — ничего! Ты мне собираешься помогать или нет?

— Не знаю. Не знаю, имею я право или нет.

— Все трясешься за свою драгоценную ауру?

— Нет. Наверное, я стала совсем дурой, но я трясусь за тебя.

После этого оба впали в мрачное молчание. Судя по всему, обижаться способны не только живые, но и мертвые. Правда, у Мэг имелось то преимущество, что она не чувствовала ледяного ветра, который задувал Лоури прямо в штанины новых брюк.

— Ну так что? — обронил наконец Лоури, ненавидя себя за то, что нарушил молчание первым.