Крупные черты лица десятника заострились и жирно поблескивали, словно вылепленные из воска. Было сложно представить, что еще не так давно в этом исхудавшем, неподвижном теле кипела жизнь, теперь еле тлеющая, готовая угаснуть в любой момент. Всегда готовый прийти на выручку, такой сильный, такой надежный... Лежит, походя на прежнего себя не больше, чем трухлявое бревно на живое дерево.
Оглянувшись Джастин удостоверился, что закрыл дверь на щеколду. А то мало ли...
Сэм не успел подняться с табурета. Кулак впечатался чуть ниже его левого уха, опрокидывая на спину и вынуждая закрыть голову руками. Следующий удар пришелся прямо в живот, заставляя согнуться пополам и выдохнуть больше воздуха, чем было в легких. Усевшись сверху Джастин молотил куда попало, не слыша судорожного сопения и жалобных вскриков.
Перед глазами мелькали события и образы, человеческие изъяны и пороки. К которым он всегда старался отнестись с пониманием. И как правило - получалось. Мелкие капельки крови брызгали прямо в лицо. Были они следствием чего-то непростительного, ужасно подлого и нестерпимого... или же просто закономерным исходом морального и физического истощения? Чьего истощения? Визжащего толстяка, с тугим хрустом теряющего зубы, или его палача, раздирающего кулаки о желтоватые, кровоточащие обломки?
Джастин устал... Устал размахивать руками, устал удерживаться на отчаянно извивающейся туше, устал закрывать глаза на чужие слабости. Он схватил пухловатую кисть, сжал один из пальцев с темной каймой грязи под обгрызенным ногтем.
- Ты жрал так с самого начала? Жрал у всех лежачих? Потому вызвался ухаживать? - его голос звучал ниже чем обычно. Хрипловатые нотки пробивались все чаще, болезненно скребя по воспалённому горлу.
- Нет... Нет! Я первый раз! Первый... уа-а-аргх, - за сухим хрустом пальца последовал нарастающий крик. Захлебнувшийся с сильным тычком в горло.
Джастин сжал второй палец, вопросительным взглядом намекая, что ждет ответа.
- Нет, нет! Пожалуйста... Нет! - хруст и удар, словно завивающий вопль обратно в глотку.
- Да-а! О боги! Да, Да! Я ел... Е-е-ел! Прошу не надо. Прошу-у!
Широкий осколок глиняной миски, разбившейся о каменный пол, еще хранил следы темной бобовой гущи. Острые, зазубренные грани врезались Джастину в ладонь, углубляя рану с каждым ударом. Он не чувствовал боли. Только ощущение рассекаемого мяса. Лицевые мышцы клоками отделялись от костей черепа, исцарапанных и раздробленных множество раз. На месте носа теперь темнели две влажно поблескивающие дыры, окруженные измочаленными ошметками плоти. Сэм не сопротивлялся уже давно, но обожженная глина все еще монотонно скрежетала по скользкой кости.
Узкая полоса света назойливо лезла в глаза. Сменив цвет с оранжево-золотистого на сероватый, она будто требовала чего-то, побуждала действовать, заставляла очнуться. Джастин с трудом оторвал тяжелую, гудящую голову от холодного пола. И пожалел об этом. Легкий приток свежего воздуха из крохотного просвета под дверью - хоть как то разбавлял невероятно густую, практически видимую вонь. Согнувшись пополам Джастин захрипел в сухом, бесплодном рвотном позыве. Во рту появился горький привкус желчи. Осторожно поднимаясь он огляделся и снова почувствовал приступ тошноты, на этот раз еще более сильный. Труп без лица лежал в углу, широко раскинув покореженные руки. Странно повернув голову на бок, на койке постанывал Марлон. Одеяло на его груди вздымалось мелко и часто. Джастин снова перевел взгляд на просвет под дверью. Быстро темнело, а значит самое время действовать. |