Шейла, теоретически не закончив свой монолог, вскочила и, даже не взглянув на Мила, рванулась от него.

Данного развития событий Мил не ожидал. Его мало кто посылал. А если и посылал, то тут же получал по заслугам. Но Шейла совсем другое дело. По морде не надаешь.

– Эй! Постой‑ка. – Милу потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Великое светило побери, что эта самка себе позволяет?

Шейла остановилась, но оборачиваться на Мила не собиралась. Старая, проверенная тактика, на которую в джунглях попадаются самые примитивные. Показать самцу, что он никому по большому счету не нужен, довести его до кондиции и уж потом… Чокнутый, конечно, умный, но еще слишком простоват и мало жил в джунглях, чтобы достаточно хорошо разбираться во всех тонкостях обычаев.

Мил зашел вперед и встал перед Шейлой так, что его нос почти уткнулся в нос пантеры. По его мнению, это была именно та поза, при которой обычно его слова доходили до собеседника в самой лучшей форме.

– Ты чего, взбесилась? Совсем с ума сдвинулась?

Шейла демонстративно не отвечала, воротя морду от почти орущего на нее Чокнутого. Все правильно. Самец должен выговориться, выплеснуть отрицательные эмоции. Даже в такой неприглядной форме, в которой это делает Чокнутый. А потом можно и по душам. Но пока рано.

– Ты морду от меня не вороти! – продолжал орать Мил, которого поведение девчонки все больше и больше заводило. – Я тебе тут не…

В этом месте его затормозило. Трудно найти достаточно точное определение, когда речь идет о самом себе. Трудно, но можно. Следующую фразу Мил сказал уже нормальным голосом. Вся злость, все недовольство внезапно куда‑то ушли, испарились. Осталась только какая‑то необъяснимая жалость к этой молодой самке.

– Я ведь не житель… Я другой…

Ну конечно! Что еще может сказать белая пантера в свое оправдание. Старая Ириза предупреждала ее, Шейлу, что Чокнутый в конце концов заикнется об этом. Самцы они все такие. Дел натворят, а потом в кусты. Я не такой! Я другой! Я вообще не из вашей компании. Вот именно в такие моменты и следует вести наступление. Проверено временем и джунглями.

Шейла глубоко вздохнула, как перед прыжком через пропасть, улыбнулась уголками губ, повернулась к Чокнутому и лизнула того по морде горячим шершавым языком. По наглой, самоуверенной морде, но Мил от такой неожиданности сел на часть тела, на которую обычно от неожиданности садятся все пантеры. Единственное, чего он хотел все это время, так это того, чтобы Шейла отстала от него, нашла ему другую замену и вообще… Дальше чем «вообще» Мил додумать не мог. Потому что в его голове вспыхнуло пламя. Ничтожные, глупые человеческие мысли словно стайка потревоженных птиц разлетелись в разные стороны, уступая место звериным инстинктам и желаниям.

В любом из людей живет это. Первобытный инстинкт.

* * *

Серебряное пятно, скрытое от Шейлы и Мила низким кустарником, едва потревожив листву, метнулось в сторону. Квар, внимательно наблюдавший и слушавший весь разговор между дочерью и белой пантерой, понял, что ему здесь больше делать нечего. Джунгли не любят слишком любопытных отцов, которые следят за каждым шагом детей. Взрослых детей, в которых говорит древний зов предков и джунглей. Всю дорогу до лагеря Квар чему‑то загадочно улыбался. Если бы кто сумел прочитать его мысли, то с удивлением обнаружил бы, что суровый Квар, редко улыбающийся староста становища пантер, великий воин и вождь, думает о том, как славно кувыркаться на солнечной полянке с маленькими детенышами пантер и думать, что его род никогда не угаснет.

Квар в радостном настроении добрался до лагеря, где и заснул, спокойно и без снов, с уверенностью в завтрашнем дне.