Через десять минут они были уже у решетки замка. За ними следовало с сотню любопытных.

Колетт и мальчик не оставили своего места.

– Видели вы что-нибудь или кого-нибудь? — тихо спросил их Сильвен.

– С полдюжины прохожих, но все местные, которые здоровались с нами. Ни одного подозрительного лица!..

Нужно было войти в парк, а следовательно, отворить решетку, так как правосудие не могло воспользоваться той же дорогой, что и Сильвен. Тремя сильными ударами молотка слесарь сбил замок. Минуту спустя решетчатая дверь отворилась. В толпе послышался глухой шум, все окружили господина Фовеля с его спутниками. Каждому хотелось первым попасть в парк.

Мэр повернулся к толпе лицом. Брови его насупились, лицо сияло олимпийской важностью.

– Никто не должен входить сюда! И никто не войдет, никто!.. Ни под каким предлогом… Поставить здесь жандарма!

Толпа встретила эти слова со вполне понятным неодобрением, но делать было нечего — приходилось подчиняться. Возразить осмелилась лишь Колетт.

– Господин мэр! — смело воскликнула девушка, сделав реверанс. — Мы с маленьким Жаком тоже имеем право войти!

– С чего это? — осведомился господин Фовель.

– Мы свидетели!

– Чего?

– Того, что Мариетта присылала вчера вечером Жервезу к моему отцу — заказать рыбу, к Сильвену — за дичью и к хозяину маленького Жака — за мясом… И вот, посмотрите, вот рыба, раки, заяц, куропатки, говядина и баранина, которые мы принесли в замок. Притом мы пришли сюда в одно время с Сильвеном и ждали здесь, пока он ходил уведомить вас…

Все эти доводы, правда, были не очень убедительны, но господин Фовель не взял на себя труд их оспаривать.

– Войдите, — коротко решил он.

– Благодарю вас, господин мэр.

Колетт и маленький Жак бросили торжествующий и, пожалуй, презрительный взгляд на толпу любопытных. Решетка за ними затворилась, и перед ней вытянулся жандарм. Сидуан Фовель, мировой судья, начальник жандармов, слесарь, Сильвен, Колетт и маленький Жак направились к замку по яблочной аллее. Раважо с опущенными ушами и поджатым хвостом следовал по пятам за своим господином. Вдруг он заворчал.

– Вот Мунито, господин мэр! — сказал Сильвен. — Вдоволь же над ним потешились!.. Мунито получил столько ран, что их достаточно было бы, чтобы десять раз убить его!

– Бедное животное! — прошептал господин Фовель, останавливаясь.

– Месяц назад я предлагал Жаку Ландри продать мне эту собаку, предлагая за нее пятнадцать луидоров да вдобавок одну из своих дворняжек. Но Жак Ландри ответил мне, что господин Домера привык к Мунито и не захочет расстаться с ним, а тем более продать его.

– Важно знать, — обратился к нему мировой судья, — было ли это животное убито на этом самом месте или же, израненное, дотащилось сюда…

– Да, — подтвердил господин Фовель. — Но как выяснить это?

– Легко! — воскликнул Сильвен.

V

– Но как же? — осведомился господин Фовель.

Сильвен не ответил. Он побежал, наклонившись к земле. Затем, преодолев около десяти метров, остановился.

– Трава окрашена кровью только до этого места, — сказал он. — Вот место, где Мунито боролся со своими убийцами или убийцей.

Мэр, мировой судья и жандармский начальник подошли к нему.