– Трава окрашена кровью только до этого места, — сказал он. — Вот место, где Мунито боролся со своими убийцами или убийцей.

Мэр, мировой судья и жандармский начальник подошли к нему. На площади в три или четыре фута трава была смята, а земля взрыта когтями Мунито. Множество мух кружилось над комками высохшей крови.

– Услышав, как я звонил, — объяснил Сильвен, — бедное полумертвое животное собрало последние силы и поползло мне навстречу…

– Это невероятно… — покачал головой судья.

– Однако очевидно, — сказал господин мэр.

– Мне очень бы хотелось обнаружить какой-нибудь след, оставленный обувью злодеев, — обратился к Сильвену мировой судья. — Вы охотник, и зрение у вас прекрасное… Поищите же хорошенько!

Сильвен наклонился к траве и внимательно стал осматривать землю, раздвигая траву руками. Но вскоре он встал и безнадежно покачал головой.

– Невозможно! Ни капли дождя за всю неделю! Земля суха как мел… Ни малейших следов!..

– В таком случае пойдем дальше, — предложил мировой судья.

Мирового судью звали Ривуа. Это был высокий и худощавый человек лет шестидесяти, с редкими сероватыми волосами. Отличный юрист, одаренный необыкновенной проницательностью, он составил себе небольшое состояние за время службы в руанском суде. Но в ту самую минуту, когда он, устав от дел, подал в отставку, его банкир обанкротился. Лишившись состояния, Ривуа принял предложение занять место мирового судьи в Рошвиле, в котором с тех пор и жил на свое скромное жалованье.

Господин Ривуа пользовался в округе безграничным уважением и огромным влиянием, и вполне заслуженно. Господин Фовель, сам о том не подозревая, больше чем кто-либо поддавался влиянию господина Ривуа. Наконец, все собрались на парадном крыльце.

– Ну, за дело, Клод, и живо! — приказал мэр.

Слесарь вставил отмычку в отверстие массивного замка.

– Черт возьми! — проворчал он. — Если заперта на два оборота, то нелегко будет…

Однако замок уступил его усилиям. Дверь отворилась, и можно было переступить через порог. Вошли в обширную переднюю. Слева широкая лестница с железными перилами вела в комнаты первого этажа. Большой фонарь, предназначенный для того, чтобы освещать лестницу, висел высоко под потолком. И никакой мебели, кроме украшенных резными фигурами скамеек черного дерева и большого квадратного стола, на котором стоял подсвечник из полированной меди в духе эпохи Людовика XVI. Различные охотничьи принадлежности и доспехи были развешены по стенам. Все эти древности принадлежали прежним владельцам замка. Гаврский судовладелец, купив это имение, не стал ничего в нем менять. Открыли ставни на двух окнах. В передней царил полный порядок.

– Осмотримся, — сказал господин Фовель. — Я немного знаю расположение комнат, так как не раз посещал почтеннейшего господина Домера… Эта дверь ведет в залу, если я не ошибаюсь, дверь слева ведет в столовую, дверь справа — в кухню и хозяйственные помещения… Кто знает, где находятся комнаты Жака Ландри и Мариетты? — спросил он.

– Я знаю, — выступила вперед Колетт. — Они находятся по ту сторону кухни и прачечной, они соединены коридором, а в комнате Жака две двери, из которых одна выходит в парк, к ограде…

– Итак, вы проведете нас?

– О да, господин мэр!.. Проведу, только…

Колетт запнулась.

– Что только?

– О, Пресвятая Богородица!.. Если там, внутри, совершено преступление, я не осмелюсь войти туда первой!

Вступился Сильвен.

– Я знаю дорогу, — сказал он.