— Элли… — начал Фергюс.

— Подожди, — прервала его я, встала и отошла к шкафу, в котором хранила таблицу. Я вынула ее, развернула и нашла столбец, соответствующий 12 сентября. В нем остались незаполненные клетки общей продолжительностью час двенадцать минут.

— Где ты это нашел? — спросила я Фергюса.

— В одной из книг Грега о беге. Мне очень жаль, Элли.

— Спасибо, — вежливо произнесла я и сложила руки на коленях.

— Ты замечательная, ты так верила ему. По крайней мере теперь ты убедилась.

— Верно.

— Принести тебе кофе?

— Нет, спасибо.

Лицо Фергюса так опечалилось, что я сделала над собой усилие:

— Должно быть, тебе было трудно решиться на такой шаг, Фергюс. Но я рада, что ты сказал мне правду. Я тебе благодарна.

— Он был глупцом. Кретином. Но он любил тебя, Элли.

— Спасибо за теплые слова. А теперь, пожалуйста, оставь меня одну.

Он ушел, а я по-прежнему сидела на диване. Не знаю, сколько времени я провела в такой позе и о чем думала. Вероятно, о словах «покажу еще больше новых фокусов». Что это за непристойные намеки в любовной записке?

Несколько раз я слышала, как звонил телефон и кто-то оставлял сообщения на автоответчике. Видимо, слухи уже дошли до друзей. Скоро о находке будут знать все.

Наконец я снова разложила таблицу и уставилась на пробел, в который теперь могла вписать «Грег с Миленой». Потом достала вторую, лишь частично заполненную таблицу. И здесь клетка, соответствующая 12 сентября, была пуста. Итак, она хотела, чтобы в следующий раз он остался у нее на ночь… Сумел ли он? Я не понимала, когда это могло произойти и какое теперь это имеет значение. Я получила доказательство, которое искала.

Я направилась наверх, в нашу спальню — в мою спальню. Открыла шкаф, вытащила охапку элегантных рубашек Грега, в том числе тех, которые сама надарила ему за эти годы, и его пиджаки. Для начала сойдет. Я собиралась отдать их друзьям, но теперь решила, что это будет неправильно. По пути вниз я прихватила с двери ванной его старый махровый халат.

В саду я свалила всю одежду в кучу и поднесла к ней зажженную спичку. Я думала, ткань вспыхнет сразу, но, как выяснилось, напрасно. Уже почти стемнело, моросил дождь, огонь не разгорался. Пришлось сходить в сарай за керосином и плеснуть им на мокрую кучу. Второй спички мне не понадобилось: очевидно, огонек еще теплился где-то в складках пиджака, потому что оранжевое пламя вдруг злобно пыхнуло и взвилось на несколько футов вверх. Запахло горелым, я поняла, что опалила себе волосы. Ну и что? Мне все равно. Я кинула в костер кожаные туфли Грега. Загоревшись, они начали испускать омерзительную вонь.

Возбуждение схлынуло, оставив ощущение пустоты, уныния и тоскливого понимания, что я потерпела фиаско. Я невероятно устала злиться, стыдиться, грустить и страдать от одиночества.

Наверное, поэтому на следующее утро я поспешила к Фрэнсис. Потому что там я хотя бы некоторое время могла не быть собой. Я могла оставаться Гвен: невозмутимой, собранной, помогающей другим людям навести порядок в их жизни.

На мгновение мне показалось, что Фрэнсис кинется обнимать меня, но она лишь коснулась ладонью моего плеча и улыбнулась.

— Привет, — произнесла я. — Извините, что вчера не могла прийти.