– Пойду домой, – решаю я, скиснув окончательно. – Задания сами себя не сделают.

– И это летом в понедельник. Наслаждайся. – Дилан встает с кровати и заключает меня в объятия.

– Вечером позвоню.

– Если не буду говорить с Самантой, непременно отвечу.

Как будто я не в курсе. Остается надеяться, что я не потеряю за одно лето и бойфренда, и лучшего друга.

Я уже направляюсь к двери, когда Дилан меня окликает.

– Ничего не забыл? – Он указывает на коробку. – Нет, если хочешь, я с ней разберусь, конечно. Надену маску и перчатки и проникну к Хадсону под покровом ночи. Ни у кого и мысли не возникнет, что это мы.

– Это тебе нужен психотерапевт, – отвечаю я и тянусь за коробкой. – Сам справлюсь.

Не знаю, лгу я или нет.

Я сажусь за стол и включаю ноутбук. Ему нужно несколько минут, чтобы загрузиться, потому что это не новая модель и даже не новый экземпляр старой. В противном случае играть в Sims было бы куда проще.

Мне и в самом деле пора приниматься за химию – но трудно сосредоточиться, когда взгляд то и дело цепляется за коробку с останками отношений, которые должны были значить в твоей жизни всё, а в итоге обернулись пшиком. Иногда я нарочно воскрешаю в памяти хорошие моменты, чтобы не сойти с ума от злости. Например, то, как Хадсон пристраивал голову у меня на плече во время ежевечерних объятий – будто не хотел отпускать домой, не хотел вообще размыкать руки. Каким значимым я чувствовал себя рядом с ним – и как он искал меня взглядом, даже когда смотрел в другую сторону. Как мы читали бок о бок книги. Как я постоянно заряжал телефон, чтобы он не сел посреди очередного полуночного созвона.

Но Хадсон начал отдаляться, когда первого апреля его родители объявили о разводе после двадцати лет брака. Сначала он подумал, что это его мама так неудачно пошутила. Даже когда она переехала из Бруклина на Манхэттен, Хадсон не терял надежды, что они вот вот сойдутся обратно. С такой наивностью дети в фильмах разрабатывают грандиозные планы, чтобы заставить родителей снова влюбиться друг в друга.

То, что любовь, в которую он верил с детства, развалилась у него на глазах, не лучшим образом отразилось и на нашей собственной. Мы словно рассинхронизировались. Бывало, что он отталкивал меня, когда я пытался его утешить, – или соглашался на встречу, но при этом вел себя как полный засранец. И все равно мне потребовалось множество пинков, чтобы отступиться. Я дал ему столько шансов – я дал нам столько шансов. Просто мне не удалось доказать ему, что любовь бывает и хорошей штукой.

Ноутбук наконец разогревается, но мне нужно хоть немного выпустить пар, прежде чем взяться за домашку. Поэтому я открываю файл с полуавтобиографичным фэнтези романом, над которым работаю с января. Это единственное новогоднее обещание, которое мне удалось сдержать, – может, потому что я реально кайфую от процесса. «Великие войны волшебников» – ВВВ для краткости – пока пишутся «в стол», но я не исключаю, что когда нибудь поделюсь ими со всем миром. Ну, или хотя бы с Диланом, раз ему так хочется взглянуть на своего персонажа.

Я нахожу место, где остановился.

Это довольно простая сцена с героем, прототипом которого выступил Хадсон. Бен Жамин и Хадсоньен ускользают ночью из замка Дзен и углубляются в Темные леса для романтического свидания. Бен Жамин разгоняет туман заклинанием ветра, но тут откуда ни возьмись появляются Пожиратели жизни – им давно не терпится выбить из Хадсоньена все дерьмо. Какая жалость. Я принимаюсь за подробное описание гигантской гильотины, при помощи которой они собираются лишить его головы. Картина так и встает перед глазами. Пожиратели жизни уже готовятся обрушить лезвие – но курсор вдруг замирает посреди строки.