– Здоров и счастлив. – Хадсон заворачивает остатки ролла в фольгу. – Можешь не волноваться.

Затем он поднимается со ступеней и скрывается в вестибюле.

– Веселый будет денек, – бормочет Харриет.

– В жизни больше не поинтересуюсь его самочувствием, – отвечаю я.

– Ему просто нужно время. Уязвленное самолюбие и все такое.

– Вообще то это он замутил с другим парнем!

– Он думал, что вы расстались.

– И пошел искать мне замену уже через два дня?

Харриет поднимает ладони.

– Для него вся эта ситуация выглядит сложнее. Думаю, ты знаешь.

– Это нечестно, – возражаю я. – Не понимаю, как можно сочувствовать Хадсону только на том основании, что я порвал с ним первым. Зато он первым разбил мне сердце.

– Извини, Бен, – говорит Харриет, – но я и так между двух огней.

С этими словами она тоже исчезает в холле.

Я делаю глубокий вдох. Не знаю, в какой альтернативной реальности Харриет находится между двух огней, потому что в моей она явно из Команды Хадсона. Самое обидное, что, если бы мы с ним продолжали просто дружить, ничего этого вообще не случилось бы.

Я поднимаюсь по ступеням, отчаянно желая развернуться и дать деру. Но нет уж. Я не собираюсь оставаться на второй год только потому, что в комплекте с летней школой идет бывший бойфренд.

Наш учитель, мистер Хейс, флиртует в коридоре с преподавательницей алгебры. Среди педагогов он один из самых молодых – может, двадцать с хвостиком. Летом он обычно ездит в другие страны волонтером, но в мае подвернул лодыжку в Спартанских гонках  и остался натаскивать отстающих по химии. В целом он не мой тип – чересчур миленький, вроде тех парней, которых изображают на упаковках нижнего белья, – но в привлекательности ему не откажешь.

Я сажусь на галерке – как можно дальше от Хадсона и Харриет, – открываю тетрадь и ненадолго отключаюсь от происходящего.

Я никогда не блистал в школе. Хадсон говорил, что мне можно не гнаться за оценками, потому что все равно не поможет, – но я по жизни с трудом сосредотачиваюсь в классе. Начнем с того, что я постоянно витаю в облаках. Если надвигается тест, дома я буду двадцать минут готовиться, а весь остальной вечер играть в Sims или писать ВВВ. В первом семестре мама была в таком ужасе от моей успеваемости, что конфисковала ноутбук до тех пор, пока оценки не выправятся. Как ни странно, помогло: я жить не могу без своих выдуманных миров.

Но даже прикладывая все усилия, я неизбежно плетусь в хвосте. Знаете, как это бывает: ты проболел важную тему или просто засмотрелся в окно, фантазируя о том, как симпатичный мальчик ответит на твои чувства, – но учитель не станет задерживать класс, чтобы объяснить тебе повторно. Он двинется дальше, а ты останешься разбираться сам. Я не помню, кто сражался во Второй мировой. Едва ли могу назвать больше десяти президентов. Абсолютно беспомощен в географии. Школьные викторины – мой ночной кошмар.

Мне всегда хотелось узнать реальный мир – а не только тех, с кем дружу в школе или играю в Sims. Но сейчас я ощущаю себя совершенно ненужным в этой вселенной.

Мистер Хейс заходит в кабинет. Под мышкой костыль, в свободной руке рюкзак, будто он собрался в тренажерку, а не на лекцию по химии.

– Доброе утро! – говорит он радостно. – Проверим, все ли на месте.

Хадсон поднимает руку.

– Здрасьте. Я Хадсон Робинсон. Вчера меня не было.

Мистер Хейс кивает.

– Определенно не было. Сегодня выздоровел?

– Как новенький.

– Отлично. Задержись после урока, пробежимся по вчерашнему материалу. – Мистер Хейс сверяется со списком. – Окей, Пит здесь. Скарлетт…

– Погодите, – перебивает его Хадсон.