Смущенные гости рассаживались по диванам. Они принесли с собой холодок осеннего вечера и запах прогулки под звездами, влажной увядающей свежести. Горожане держались за шапки, в которых, почему-то подумалось мне, прятались талисманы, солдаты держались увереннее.

Делегацию возглавлял начальник городской стражи, бородатый толстяк в доспехах.

–Я, - он бил себя в стальную грудь стальной рукой, отчего кабинет наполнялся глухим звоном, - защищаю труд и сон людей! И я не успокоюсь, пока все граждане на вверенных мне территориях не будут спать спокойно!

Ну-ну, подумалось мне.

Граждане тоже несколько скептически слушали толстяка. Когда они отогрелись, я стал ощущать легкий запах чеснока и боярышника, исходящего от них.

Трое подростков жались в середке, бледные, какие-то даже больные на вид, похудевшие. Те, которых мы прогнали в свое время.

Я разглядывал их без особенной жалости. Вернее, жалея, но мстительно. Зачем ребенка обижали, мысленно говорил им я. Собаку зачем забили?

Когда начальник стражи устал расхваливать свою заботу о жителях, он предоставил слово самим жителям.

Старший из стражников, почетный гвардеец, встал, отвесил деду поклон (Арбин кивнул) и начал рассказывать, показывая на парней. Оказалось, что это его дети.

Те иногда поднимались, открывая подживающие раны, и на меня косились испуганно.

Глядя на них, я с трудом сдерживал улыбку. Хотя, представив, каково им проходилось при встрече с кровожадным упырем, я невольно сочувствовал им. Бедняги!

Почтенный гражданин неторопливо, обстоятельно описывали бесчинства живого трупа. Никого, кроме этих, не кусал, ни на кого больше не нападал, а к этим и в дом залезет, и в лесу их подкараулит, и на кладбище заманит ночью! Ничего не помогает от него из арсенала известных средств.

Напуганные этим горожане решились раскопать могилу и вбить в труп кол, после чего сжечь. И нижайше просят выделить им хорошего мага, чтобы присутствовал при том, как белый конь станет определять могилу упыря. Чтобы все по правилам, официально, и никаких претензий со стороны Лиги…

Дед слушал, кивая.

–Да-да, - сказал он, когда старики закончили. - Я как раз обсуждал ваш вопрос с Юхасом. - Он указал на меня. - Он - лучший. И согласен пойти с вами.

Я постарался остаться спокойным.

Я был потрясен.

Стражники высказали надежду, что, может, кто-то из преподавателей…

–Нет, - сказал дед твердо. - Если упырь и есть, то неопасный. А Юхас справится с десятком настоящих.

Жители - делать нечего - стали кланяться.

Начальник стражи пообещал лично провести церемонию и проследить за порядком.

Дед встал и всем по очереди жал руки. Всех и каждого он лично проводил до дверей, в том числе и меня. Каждому на прощание сказал нечто утешительное, меня же просто похлопал по плечу.

–Тебе полезно, - сказал он, накинув мне на плечи свой плащ. - Это разве упырь? Иди с Богом!

И захлопнул дверь.

Кажется, в компании я стал важной персоной. Во всяком случае, толстяк начальник подхватил меня под руку и потащил, о чем-то громко рассказывая. Только я ничего не слышал, занятый своими мыслями. Кивал головой и мямлил: "Конечно-конечно".

Шли мы долго.

Бородач оказался сальным и потливым, от него несло пивом, что раздражало меня. А его речь, слушай я ее, усыпила бы меня.

Почтенные граждане сзади нас жаловались на погоду, обсуждали цены на урожай.

Жертвы шли молча, их страх и надежда избавиться от него проникали сквозь мою защиту.

Когда мы пришли на кладбище, народ толпился вокруг белого коня, который довольно безучастно косил глазом, принимая от детей хлеб. Матери отгоняли чад, но те возвращались снова и снова. Наверное, происходящее захватывало детский дух и заставляло, несмотря на страх, остаться. К тому же - ведь не ночь, правда? Чего бояться?

Пришел молодой священник из новой церкви.