|
Вечная слава тем, кто трудился над созданием этих новых орудий человеческого познания мира - "сверхушей" и "чудесного ока"!" - Ну что? Как? - спросил Миша, закончив чтение. Гинзбург пошевелил губами. - Ничего, интересно. Кое-что ты не понял, кое-что неточно осветил. А в целом интересно. Про кошку-тигра, это у тебя хорошо вышло. Миша был немного разочарован. Кошка - это так, для юмора, а вот какие научные неточности? Но Гинзбург спешил. - Добирайся сам! Изучишь поглубже, сам исправишь. Тогда прочтешь мне еще раз. - Но ведь ты скоро едешь! Гинзбург широким жестом показал на экран, репродуктор и театрально продекламировал: - Разлуки больше нет. Мы будем видеться и говорить вот как сейчас. Наконец наступил и день отъезда экспедиции. Гинзбург тепло простился с Мишей. - До свидания и, надеюсь, до скорого, - сказал он. - Ты увидишь меня на экране, как только я прилечу в Мурманск и войду в радиорубку. На нашем траулере я расставлю телевизоры так, что ты сможешь видеть почти все и на пароходе и вокруг. Мы не зря поработали с твоим отцом! Миша крепко пожал руку Гинзбургу, и они расстались. Инженер Борин вышел проводить гостя. Когда Миша остался один, он посмотрел на белый экран размером в квадратный метр, как на страницу книги, где скоро появится текст увлекательного романа. МИША БОРИН ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ТЕЛЕЭКСПЕДИЦИЮ Вечером того же дня Миша услышал из репродуктора голос Гинзбурга: - Алло, Миша! Лечу над Петрозаводском. Над Петрозаводским аэродромом маяк в два миллиона свечей. Болтанка. Ночной полет над Карелией. Аэромаяки указывают направление полета... Только что возвратился из салон-ресторана. Ел вкусную рыбу - лососину. За ужином - концерт из Мадрида. Скоро ложусь спать. Доброй ночи! Утром, надеюсь, увидимся. Голос смолк. Вошел отец. - Кто с тобой говорил? - спросил он. - Мотя, - ответил Миша и вздохнул. Этой ночью он спал тревожно. Ему снился полет над Карелией. Самолет упал в дремучем лесу. Сбежались медведи и стали прыгать возле разбитой машины. Миша отгонял их горящей головней. Потом он вновь летел, и вновь самолет падал. Миша выбросился с парашютом и сломал ногу. Нога заныла. Он застонал и проснулся. Окна кабинета были плотно закрыты, светила лампа, и нельзя было определить, утро сейчас или ночь. Пришла санитарка, умыла Мишу и дала горячего чая. Был девятый час утра. Вдруг Миша снова услышал голос Гинзбурга: - Алло, Миша! Погаси свет. Миша забыл о чае и щелкнул выключателем. Экран ожил. Гинзбург, улыбаясь, стоял на палубе траулера и кивал головой. |
