Пока я переодевался и мылся в коттедже, вы нанесли завершающие штрихи в вашу мастерски созданную иллюзию на верхнем этаже особняка. Сняли с себя промокшие носки и заляпанные грязью брюки и ботинки Говарда и надели все это на него. Потом усадили спящего Говарда, продели его руки в рукава длинного пальто, расправили и застегнули на все пуговицы. А насквозь мокрую шляпу положили на подушку рядом с ним. И потом спокойно легли спать.

Вы не исключали в ваших расчетах, — сказал Эллери, — что я, возможно, не стану заходить в комнату Говарда до утра. Но непременно проведаю его — сразу или через несколько часов. А обнаружив Говарда спящим в мокрой и грязной одежде, неизбежно подумаю, что после этого отвратительного путешествия на кладбище у него начался очередной приступ амнезии.

Да, мистер Ван Хорн, вы совершили два преступления — нарушили заповедь, относящуюся к субботе, и обесчестили «родителей» Говарда. Но сделали это так умело, что провели меня как мальчишку и заставили поверить, будто нарушителем заповедей был Говард.

8

— Продолжайте, мистер Квин, — повторил Дидрих.

— Конечно, я продолжу, — откликнулся Эллери. — Позвольте мне перейти, наверное, к самому эффектному образу вашего психологического мастерства.

В прошлом году я с наивной самонадеянностью доказал, что Говард нарушил заповедь «не произноси ложного свидетельства на ближнего своего». И особо подчеркнул, что Говард упорно отрицал правду. То есть отрицал, что отдал мне ожерелье Салли для залога в ломбард. Разумеется, все было верно — он отдал мне ожерелье для залога в ломбард и солгал, сказав, что не делал этого.

Но и здесь вы ловко манипулировали событиями и, точно оценив Говарда, поставили его в такое положение, что он был вынужден солгать!

По-прежнему выступая в роли шантажиста, мистер Ван Хорн, вы потребовали уплатить вам вторые двадцать пять тысяч долларов. В сущности, сразу после того, как первый выкуп за письма был заплачен. Очевидно, вам хотелось максимально надавить на Говарда и Салли. Но где они могли достать новые двадцать пять тысяч долларов? Никакой наличности в сейфе или где-либо в доме больше не было, и речь не шла о краже. Вы знали, что они не смогут занять эти деньги, даже если осмелятся «оставить за собой след». У них была лишь одна вещь, способная потянуть на столь крупную сумму: ожерелье Салли. И вполне можно было допустить, что кто-нибудь из них подумает об этом бриллиантовом ожерелье как о средстве удовлетворения второго требования шантажиста.

Более того. Вы знали, что я был посредником Салли в первых переговорах с шантажистом. И могли догадаться, что я попытаюсь оказать ей очередную услугу и выручу деньги, необходимые для новой уплаты. Ну а если бы я отказался, вы бы, несомненно, воспользовались какой-то другой, заранее подготовленной схемой. Я бы клюнул на эту наживку, позволил себе согласиться с предложением, и все пришло бы к аналогичному финалу — Говард стал бы отрицать, что отдал мне ожерелье Салли.

Но я согласился им помочь. И помог. Так что сцена для вашего лучшего психологического представления была подготовлена.

Как только я заложил ожерелье и отнес деньги на железнодорожную станцию Райтсвилла, по договоренности с шантажистом, вы обрушили свой удар.

На этот раз вам понадобилось иное орудие — ваш брат Уолферт, мистер Ван Хорн. Вы знали Уолферта не хуже, чем Салли и Говарда. И что же сказал Уолферт? Он заявил, что, судя по вашим словам, вы «надеялись», будто комитет по строительству музея не станет «поднимать шум» из-за ваших пожертвований.