ним  темнота.  Или  жизнь.  Камень  или живая  клетка.  Крупица  золота  или

травинка. Морской песок или столь же бесчисленные крохотные  живые существа,

населяющие бездонные глубины рыбьего царства. Разница между ними возникает в

сумеречной  области зарождения  материи. Там каждая  живая  клетка  обретает

присущую ей форму. Если у краба оторвать ногу, вместо нее вырастет такая  же

новая. Червь вытягивается и вскоре разделяется на две  такие же  прожорливые

системы,  совершенные  и ничуть  не  поврежденные  этим разделением.  Каждая

клетка может превратиться в целое существо. Каждая клетка "помнит" это целое

в таких мельчайших  и  сложных  подробностях, что для их описания  просто не

хватит сил.

     Но  вот  что  парадоксально  --  нельзя  считать  память  органической!

Обыкновенный  восковой   валик  запоминает  звуки.  Магнитная   лента  легко

воспроизводит  голоса,  умолкшие столетия  назад.  Память-это филологический

отпечаток,  следы, оставленные на материи, изменившие  строение молекул;  и,

если ее  пробудить,  молекулы  воспроизведут те же  образы  в  том же ритме.

Квадрильоны  и квинтильоны пробужденных  образов-форм устремились из  черепа

мумии в воскреситель. Память, как всегда, не подвела.  Ресницы воскрешенного

дрогнули, и он открыл глаза.

     -- Значит, это правда, -- сказал он громко, и  машина сразу же перевела

его слова на язык гзнейцев. -- Значит, смерть -- только переход  в иной мир.

Но где же все мои приближенные?

     Но   последнюю   фразу  он  произнес   растерянным,   жалобным   тоном.

Воскрешенный сел,  потом выбрался из аппарата, крышка которого автоматически

поднялась,  когда  он  ожил.  Увидев гэнейцев,  он задрожал, но это  длилось

какой-то  миг. Воскрешенный  был  горд  и  обладал своеобразным высокомерным

существом, которое  сейчас ему пригодилось. Неохотно опустился он на колени,

простерся ниц, но тут сомнения одолели его. -- Бы боги Египта?

     -- спросил он и снова встал. -- Что за уроды! Я не поклоняюсь неведомым

демонам.

     --  Убейте его! -- сказал капитан Горсид.  Двуногое  чудовище судорожно

дернулось и растаяло в пламени лучевого ружья. Второй воскрешенный поднялся,

дрожа и бледнея  от  ужаса. -- Господи  боже мой,  чтобы  я еще когда-нибудь

прикоснулся к проклятому зелью!

     Подумать только, допился до розовых слонов...  -- Это что за "зелье", о

котором  ты упомянул,  воскрешенный?  -- с  любопытством  спросил  Йоал.  --

Первач,  сивуха,  отрава во  фляжке  из заднего  кармана,  молоко от бешеной

коровки, -- чем только не поят  в  этом притоне, о господи боже мой! Капитан

Горсид вопросительно посмотрел на Яоала.

     --  Стоит  ли продолжать?  Йоал, помедлив,  ответил: --  Подождите, это

любопытно.

     Потом снова обратился к воскрешенному:

     --  Как бы ты  реагировал, если бы  я  тебе сказал,  что мы прилетели с

другой звезды?

     Человек уставился на него.