Марти отхлебнул молока из моей бутылки. Я посмотрел на него и сказал:

— Еще пирог есть, угощайся.

Он улыбнулся:

— Нет, спасибо. Я не голоден.

— Тогда какого черта ты здесь торчишь?

— Хорошо, если ты действительно этим интересуешься, так знай — я тебя искал. Миссис Скотт хочет, чтобы ты поднялся к ней в кабинет. Может, мы будем действовать вместе? Она считает тебя способным к такой работе.

— Вот что я скажу тебе, — сказал я, вставая. Марти продолжал сидеть, глядя на меня. — Иди и скажи ей, пусть она ищет себе другого доносчика. С меня хватит.

— Хорошо, — Марти встал. — Я скажу ей, если ты так хочешь. Но думаю, что ты сейчас совершаешь ошибку.

— Ничего, — ответил я. — Не обращай внимания: я все время ошибаюсь.

Я вышел из столовой в сад, затем пересек улицу. На небольшом холме, с которого можно было видеть реку и район Бронкс, стоял ряд скамеек. Я сел и закурил. Была середина апреля: было довольно тепло, но пасмурно. Я услышал звонок с урока и подумал: «К черту занятия!» Мне не хотелось больше идти в школу. По крайней мере, на математику. Кто-то из учеников выходил из школы, кто-то направлялся на занятия. Я откинулся на спинку скамейки. Сигарета кончилась. Я выбросил бычок и закурил новую.

В мою сторону шли несколько девушек: среди них была и Жанет. Я отвернулся, надеясь, что она не заметит меня. Мы не виделись вот уже три недели — с того самого вечера, когда я застал Марти и Джерри у нее дома. Жанет сказала что-то своим подружкам и направилась ко мне. Выглянувшее солнце осветило ее волосы: она была очень хороша, но мне не хотелось говорить с ней. Лучше бы она не заметила меня…

— Привет, Фрэнки! — сказала Жанет. Что-то в ее улыбке, однако, озадачило меня. Она как будто бы говорила: «Не сердись. Я сделала что-то не так, но не нарочно».

— Привет, Жанет!

— У тебя что, нет занятий? — спросила она.

— Есть, но мне лень идти. Наверно, весна действует.

— Да, сегодня отличный денек, правда?

— Ага, — согласился я.

— Ты не против, если я присяду? — спросила Жанет.

— Нет. Скамейки для того и поставлены.

Она села на некотором расстоянии от меня. Мы сидели молча, отрешенно глядя в сторону реки. Но мне казалось, что между нами идет безмолвный разговор. Я представил себе, как Жанет спрашивает, почему я не заходил к ней, а я отвечаю, что хотел, но был слишком занят; а потом она спрашивает, собираюсь ли я помогать миссис Скотт, и я говорю, что нет, потому что миссис Скотт притворщица и на нас ей плевать; Жанет, конечно, говорит, что я неправ и что миссис Скотт тетка что надо, а я ей отвечаю, что это ее личное мнение и она имеет право его иметь; потом она интересуется моими успехами в школе, и я говорю, что все в порядке, потому что в среднем у меня около восьмидесяти баллов; еще она спрашивает, буду ли я в составе школьной команды по плаванью в этом учебном году, а я говорю, что еще не решил; потом следует вопрос о здоровье моих тети и дяди, и я отвечаю, что с ними все в порядке, если не считать, что дядя простудился и всю зиму лечится от кашля; в свою очередь я спрашиваю Жанет о родителях и бабушке, а она отвечает, что у них все в порядке, только бабушка стареет; и пока мы разговариваем, я думаю о чем-то другом, например, о том, как она впервые поцеловала меня, и как сказала, что любит, когда гладила комбинашку на кухне, и как щекотало у меня в носу от запаха ее надушенных волос; потом мы говорим о наших общих знакомых, хотя хотели бы поговорить о том, нравится ей Джерри или нет и нравится ли она мне… Но мы всего-навсего сидели на скамейке и глядели на Бронкс, раскинувшийся за рекой.