Я не знал, что сказать. В это время проводник тронул меня за плечо.

— Вам пора, сэр. Мы отправляемся.

Я кивнул. Тетя отпустила меня.

— Ну что ж, до свидания, — сказал я и, почувствовав, что на глаза снова наворачиваются слезы, вышел из вагона.

Я подошел к окну и помахал своим родным; в ушах звучали их прощальные слова. Девочки прижались лицами к стеклу, дядя говорил что-то, но окно было закрыто, и я не слышал его. Поезд тронулся, дядя открыл окно, и я пошел рядом.

— Не волнуйся, Фрэнки, — крикнул он, — мы расстаемся ненадолго.

Теперь, чтобы успевать за поездом, мне пришлось бежать.

— Конечно, нет, — ответил я, — конечно, нет.

Я добежал до конца платформы, и поезд вошел в тоннель. Последнее, что запечатлелось в моей памяти, это как они махали мне и кричали: «До свидания, до свидания». У меня перехватило дыхание. Несколько минут я стоял не двигаясь, потом повернулся и медленно побрел назад. Никогда еще в своей жизни я не чувствовал себя так одиноко.

Выйдя на яркий солнечный свет, я медленно брел по городу и, наконец, добрался до приюта. Некоторое время я стоял и смотрел на него, затем закрыл глаза и вспомнил, как тетя целовала меня перед сном. Я вспомнил радостные звуки и запахи дома, вечера, проникнутые теплом и любовью, которые мы проводили вместе: я делаю уроки, дядя Моррис читает газету, тетя Берта собирается укладывать девочек спать.

Я снова посмотрел на приют — облезлое, серое, грязное здание. Рядом с ним старая кирпичная школа, церковь на углу, на другой стороне улицы больница. Я вспомнил гонг, созывающий нас на обед, жесткое регламентирование нашей жизни, скучные нравоучения, наказания. Я ненавидел это место. «Не вернусь сюда, не вернусь!» — подумал я.

Я посмотрел на часы, было два. Я побежал в банк и снял со счета двести долларов. Потом на метро добрался до Центрального вокзала. Я собирался взять билет на следующий поезд до Таксона, но, подойдя к окошку кассы, подумал, что меня в первую очередь будут искать именно там. Я убегал, не зная куда. Взгляд мой упал на плакат, на котором было написано: «Железная дорога Балтимор — Огайо», там также был нарисован огромный, круглолицый, улыбающийся проводник. Я подошел к расписанию, поезд до Балтимора отправлялся в три десять. Я шагнул к кассе.

— Дайте мне билет до Балтимора на поезд в три десять, — сказал я.

Интерлюдия

Жанет

Жанет слушала, как говорит, прикрыв глаза, Мартин. Мягкий, желтый свет свечей бросал на его лицо легкие тени. Жанет чувствовала, что память проделывает над ней странные штуки. Комната расплылась, и все, что было дорого ей в настоящий момент, как бы отошло на задний план.

Был понедельник. Не успела она прийти в школу, как за ней явился посыльный и пригласил в кабинет миссис Скотт. Она спустилась вниз, недоумевая, зачем ее вызвали. Возможно, она что-то забыла сделать. В приемной никого не было, и она прошла прямо в кабинет.

Миссис Скотт сидела за столом, перед ней расположился незнакомый мужчина, рядом стояли Марти и Джерри. Когда она вошла в кабинет, все посмотрели на нее. Лица Марти и Джерри были бледными и напряженными.

— Брат Бернард, — сказала миссис Скотт, поднимаясь. — Это Жанет Линделл, та самая девушка, о которой я говорила вам. — Она повернулась к Жанет и сказала: — Это брат Бернард из приюта Святой Терезы.

— Здравствуйте, — улыбнулась Жанет.

Брат Бернард поднялся. Это был высокий, массивный мужчина с густыми седыми волосами и бровями и низким хрипловатым голосом.