Вскоре Виктор Светов заболел. Он работал в слесаркой, разгоряченный выскочил в одной рубашке во двор и получил воспаление легких. Наталья Николаевна знала, что матери у Виктора нет, отец, инженер-путеец, в частых разъездах, и поэтому в первый же свободный день решила поехать к Виктору в больницу. Она ни минуты не задумывалась над тем, как будет воспринято ее появление. Просто не могла не поехать, раз человек в беде.

Виктор лежал в небольшой светлой палате не один — еще трое больных посмотрели на пришедшую кто безразлично, кто с любопытством. Она неловко села на табуретку возле кровати Виктора, пораженная тем, как изменилось лицо юноши, — оно стало восковым, а беспомощные руки его походили на угловатые лапки кузнечика. При виде учительницы Светов удивленно, радостно встрепенулся, благодарная улыбка тронула его тонкие губы, глаза по-детски доверчиво поглядели на нее.

— Что это ты вздумал болеть! — шутливо спросила Наталья Николаевна.

— Спасибо, что пришли… — тихо сказал Виктор.

— Ну, что ты! Ведь и ты проведал меня, если бы я заболела!

— Я давно хотел сказать… — начал было Светов, и легкая краска волнения проступила у него на щеках, но учительница торопливо, даже испуганно остановила его:

— Ты сейчас поменьше говори… Лучше я…

И она стала рассказывать, что произошло вчера с седьмым «В» в кабинете физики на уроке Владимира Ивановича. Учитель решил подготовить ребят «к пониманию причин и следствий».

— «Вот сейчас, сказал он, я подойду к водопроводному крану, открою его, и вы удостоверитесь, что потечет вода. Это совершенно неизбежно. Причина — я открыл кран, следствие — течет вода». — Владимир Иванович повернул кран и… вода не потекла. Оказывается, ученики, узнав об этом примере у седьмого «Б», на перемене где-то в коридоре перекрыли воду.

Виктор ясно увидел маленького, полного, в синем халате, учителя физики и беззвучно рассмеялся:

— Представляю, как озадачен был Владимир Иванович!

— Но самое интересное произошло дальше, — улыбнулась Наталья Николаевна. — Поднимается Кузьмин.

— Это у которого один глаз зеленоватый, а другой карий! — оживился Светов.

— Да, да, поднимается Кузьмин и говорит: «Разрешите, Владимир Иванович, на минутку выйти, тогда и причина и следствие… получатся».

Учительница еще долго сидела в палате, рассказывала Светову о его товарищах, о школе, о том, как проходит практика на заводе. Уже уходя, вспомнила:

— Да, я тебе книгу Джека Лондона захватила — «Мятеж на Эльсиноре», а в кульке — это ребята передали… Они все кланяются. Немного окрепнешь, придут навестить.

— Спасибо, — протянул руку Светов, — я скоро выздоровею. Вы еще придете!

…Всю следующую неделю Наталья Николаевна бегала по учреждениям, объясняла, просила, требовала путёвку в санаторий для Светова. Обычно застенчивая, она действовала на этот раз настолько решительно, что добилась своего, и больничный врач, вручая Виктору путевку, сказал: «Школа достала для вас, молодой человек».

С весны учебный год покатился под горку. И вот уже позади подготовка к экзаменам, сами экзамены, и наступил тот единственный для каждого выпускника, неповторимый вечер прощания со школой, когда в радость вплетается горьковатинка разлуки. Сколько хлопот! Тут и разверстка на вилки, скатерти, и сюрприз с приготовленным мороженым, и самовар, для чего-то водруженный на столе, накрытом во вчерашнем десятом классе, и таинственные шепоты о том, как посмотрит директор на «Портвейн», и огорчения, что посмотрел неодобрительно.